– А это правда, папа? – спросил я, когда он умолк.

– Сам не знаю. Но как иначе объяснить то, что мы видели?

Я не ответил. В то время мне еще не приходило в голову, что мы могли видеть просто гипсовую или деревянную скульптуру с глазами из голубого стекла: веками и губами ее мог двигать один из дервишей, дергая за тонкие невидимые нитки или проволочки, а другой, чревовещатель, говорил за нее. До этого я додумался только спустя несколько лет. А еще позже я испытал потрясение, когда в книге по истории Египта и Судана встретил фотографию Чарльза Гордона – был такой английский генерал, он погиб при обороне Хартума. У меня сразу встала перед глазами голова, которую показывали дервиши: один в один Гордон!

Поскольку воины Махди действительно отрубили Гордону голову, в первую минуту я подумал, что у дервишей была не иначе как его настоящая голова. Но потом осознал, что с момента гибели Гордона до представления, которое я видел, прошло более шестидесяти лет; за такое время кожа иссохла бы и потемнела, черты лица стали бы неузнаваемы. Быть может, Махди, когда трофей привезли к нему в Омдурман, велел снять с него несколько восковых или гипсовых копий и показывать их по всему Судану, чтобы все видели, что ненавистный враг убит? А одна из отливок оказалась в руках дервишей и стала служить реквизитом для их фокусов? Такое объяснение показалось мне гораздо более разумным. Но я ее видел собственными глазами и руку бы дал на отсечение, что она настоящая; в том, как она шевелила губами, не было ничего неестественного. Волосы, за которые схватил ее дервиш, тоже выглядели как настоящие. Неужели иллюзия была настолько сильной? Ну что ж, на восковую скульптуру нетрудно приклеить настоящие волосы. И, конечно, опытный фокусник легко обведет вокруг пальца наивного провинциального мальчишку.

Прошло много лет, а эта история до сих пор не дает мне покоя. Ведь предсказание головы, как вам наверняка известно, сбылось до мелочей. Пять лет спустя Фарука заставили отречься от престола, молодые офицеры взяли власть в свои руки и провели аграрную реформу. Влияние англичан уменьшалось из года в год, и наконец, несмотря на вооруженную интервенцию, они утратили даже контроль над Суэцким каналом. Свершилось то, что еще несколько лет назад казалось абсолютно немыслимым.

Именно история с головой и определила мой выбор. Я стал полицейским, потому что терпеть не могу необъяснимого. Будь я полицейским тогда, непременно велел бы показать голову поближе. И проверил бы, магия тут или просто шарлатанство.

Махмуд встал с дивана.

– Да, заболтался я, – сказал он. – Простите великодушно. Я дам вам знать, как только свяжусь с профессором Сецехом.

Он простился с Алисой и не спеша направился к выходу.

Алиса вернулась наверх; наконец можно было принять долгожданный душ. Стоя под струями прохладной воды, она размышляла над тем, что рассказал Махмуд Латиф. Она была рада, что скоро встретит дядю Виктора, но ее удивляло, что он уже несколько лет работает на египетское правительство. Почему он уехал из Америки?

История про отрезанную голову, возвещающую пророчества, тоже показалась интересной. Однако Алиса была убеждена, что это была не настоящая голова, а бутафорская, просто дервиши пользовались ею так искусно, что у зрителей возникало впечатление чего-то сверхъестественного. Она знала, что у европейских магов тоже есть в репертуаре номер с говорящей головой. Ну а сами пророчества… Алиса не удивлялась, что они сбылись. Смекалистые дервиши, постоянно странствующие по Египту и другим арабским странам, наверняка понимали, что после Второй мировой войны на берегах Нила произойдут колоссальные перемены, которые провинциальным жителям невозможно и представить. Никакой магии в этом не было. А то, что капитану спустя много лет показалось, будто он видел голову генерала Гордона? Алиса вспомнила стихи Тувима:

Воротник на генерале

И фуражка, но, увы,

Не хватает лишь детали

Между ними: головы.[12]

Она рассмеялась и вышла из-под душа. Босые ноги оставляли на блестящем паркете длинные следы.

Не вытираясь, она вернулась в комнату и растянулась на постели. Многочасовая прогулка по Египетскому музею утомила ее, но чего там только не было! Скульптуры большие и маленькие, каменные саркофаги и деревянные гробы, мумии людей и животных, колесницы, луки, ожерелья, перстни, папирусы… Она начала листать путеводитель, купленный в зале музея.

Иллюстраций в нем было не так уж много, к тому же все черно-белые, и все же именно он приглянулся Алисе. Она принялась рассматривать две фотографии палетки Нармера, владыки, которого отождествляют с Менесом, первым фараоном, объединившим Нижний и Верхний Египет. Как сказал Абиб, палетка, вероятнее всего, увековечивает победу фараона в битве с жителями Дельты. С одной стороны был вырезан Нармер, размахнувшийся, чтобы разбить жезлом голову коленопреклоненного пленника. На обороте – два льва с переплетенными шеями, длинными, как у жирафов: они символизировали обе части объединенного государства. Немного выше Нармер был изображен после выигранной битвы; перед ним лежали трупы казненных пленных, у каждого голова между ног.

Алиса отыскала репродукцию одного из экспонатов, заинтриговавших ее больше всего: это была почти натуральной величины деревянная скульптура Гора, фараона XIII династии. Скульптура, казалось, выходила из ящика, похожего на будку часового; иллюзия движения была настолько сильна, а инкрустированные глаза сияли таким живым блеском, что Алисе поначалу чуть не показалось, что перед ней сам фараон собственной персоной. Символ ка у него на голове – соединенные друг с другом две маленькие руки ладонями кверху – добавлял таинственности. Как объяснил Абиб, этот символ означал, что скульптура готова принять в себя душу владыки то есть ее роль была примерно та же, что и у «голов-заменителей». Только благодаря сухому климату Египта, где, несмотря на страшную жару, мясо может несколько дней висеть на солнце на лотке мясника и не портиться, – добавил он, – деревянная скульптура пережила три тысячи семьдесят лет в идеальном состоянии. По той же причине сохранились и мумии.

Хранилище мумий фараонов запомнилось Алисе не меньше. В застекленных деревянных шкафах лежали на полках разбинтованные останки фараонов и их супруг. Голые высушенные тела были совершенно черны – не от старости, как объяснил Абиб, а благодаря древнеегипетскому методу консервации, основанному на максимальном обезвоживании тканей. Алиса испытывала странное чувство, глядя на могучих фараонов, которым при жизни воздавались божеские почести. На одной полке лежал Тутмос III, самый воинственный владыка в истории Египта, на другой – Рамзес II, прозванный Великим, который правил шестьдесят семь лет и оставил после себя десятки великолепных построек, в том числе знаменитые пещерные храмы в Абу-Симбеле. Прежде никто не смел глянуть владыкам в лицо, а теперь, заплатив двадцать пять пиастров, каждый мог сколько угодно рассматривать их голые тела, лишенные саванов и украшений.

В зале с мумиями, несмотря на открытые окна, чувствовался неприятный запах.