У Наташи внутри настроен какой-то эхолокатор. Она учуяла приближение мамы и рванула в прихожую. Я выключила фильм и уткнулась горячим лбом в прохладную диванную подушку. Надо бы убежать и запереться в комнате, чтобы маме пришлось долго стучать и извиняться, но у меня нет сил и два шага ступить.

На этот раз маме не отвертеться. Надеюсь, она понимает, что поступила подло. И если опять заведет про «сильную личность», я даже не знаю, что тогда сделаю. А вообще мне стыдно. Стыдно за маму с бабушкой. Стыдно перед папой. Вдруг я больше никогда не смогу искренне сказать ему: «Привет, папа»? Мы ведь оба будем знать, что это вранье, и что мой настоящий папа неизвестно где. Он даже не звонит. Вряд ли он поверил, что ошибся тогда номером. Может, хотел убедиться, что я его не помню, а значит можно начать с нуля, завести парочку новых детей, и не волноваться, что меня надо поздравлять с днем рождения и присылать подарки.

Папа, папа, ну почему мы не успели выйти в море, пока еще оставалось время? Пока я была твоей дочкой, а ты моим папой.

— Ну, Леруська, что случилось?

Мама присела на край дивана и дотронулась до моей ноги. Голос звучал ласково, а ладонь была ледяная.

— Ты уже третий раз выходишь замуж.

Мама не стала отпираться.

— Да, третий. Но что в этом такого? У Маринки уже четвертый муж.

Точно таким же умиротворяющим тоном, больше похожим на мурлыканье, мама объясняет Маркуше, что не нужно расстраиваться из-за лопнувшего воздушного шарика. Всегда можно надуть новый.

Мама ни с того ни с сего заулыбалась.

— Что смешного? — обиделась я.

— Просто вспомнила, как ты знакомилась с папой. Тебе было годика три. Он взял тебя на ручки и спросил, как тебя зовут. А ты сказала, что тебя зовут Лера, и что раньше у тебя была фамилия Харитонова, но потом ты ее проглотила.

— Проглотила?

— Ага! — мама светилась от какого-то внутреннего тепла, хоть и снаружи вся похолодела. — И тогда я поняла, что нас ждет новая, счастливая жизнь. Саша сразу полюбил тебя, а ты — его. И мы превратились в семью, в одно мгновение, как по волшебству. Казалось, это будет длиться вечно. Я бы этого очень хотела. Никогда я не чувствовала такой легкости и радости, как в тот день, когда ты проглотила свою старую фамилию. Боже мой, какие вы все-таки удивительные создания. Как будто с вами напрямую говорит Бог. — В мамином правом глазу набухла слеза и скользнула по щеке.

Я потянулась и обняла ее, несмотря на ее дрожащие замерзшие руки. Я злилась на нее, но все равно обняла. Странно, что мама, причинившая мне столько боли, одновременно принесла мне столько любви. Ей это удалось даже в самый ужасный день в моей жизни, когда я лежала и думала, что лучше бы и вовсе умереть. Она вернула мне папу.

Мы долго сидели, обнявшись, и, кажется, впервые меня не посещали мрачные мысли. Вопросы, опасения — да. Сколько угодно! И все-таки стало немного легче. И если снова накатывал страх, я просто крепче прижималась к маме, и она гладила меня по волосам.

— Мам, а какой он был? Ну, Сережа.

— О, Сережа был необыкновенный!

Я усмехнулась, решив, что мама шутит, но она лишь хитро приподняла бровь.

— Не веришь? А зря. Он постоянно о чем-то мечтал. Ну, то есть, все кругом говорили, что это пустые мечты. А он, в свою очередь, строил планы. На полном серьезе. Даже самые невозможные вещи казались ему осуществимыми. В тринадцать лет он сбежал из дома в бродячий цирк, представляешь?

— Что-о? Да с позапрошлого века никто уже не сбегает в бродячий цирк!

— А он сбежал! — покивала мама. — На первых порах убирал за животными и очень дружил со слоном. Слон умел предсказывать будущее, и твой отец ужасно годился тем, что научился расшифровывать его послания.

— Мам, а ты уверена, что у него все было в порядке с головой? Ну, в смысле у Сережи, а не у слона!

Пока что Сережа Харитонов мне нравился. Пусть он и сумасшедший, зато как здорово умеет удивлять! Мама пожала плечами и продолжала с улыбкой:

— Ой, даже не знаю. Но однажды слон своими предсказаниями помог Сереже спасти цирк от пожара. Так, во всяком случае, рассказывали его друзья-циркачи. А через несколько месяцев Сережу заметили, когда он беседовал с пустым залом. Он, конечно, утверждал, что в зале было полным-полно народу, а гимнасты и акробаты все никак не шли на сцену, и Сереже пришлось развлекать зрителей разными шутками. Тогда директор назначил его мальчиком-конферансье и взял с собой на гастроли. Сережа много путешествовал по стране и даже успел прославиться. Родители его страшно стыдились, даже на порог не пускали! А потом он стал ведущим на концертах, конкурсах красоты и больших праздниках. Мы познакомилась, когда он приехал к нам в город на какой-то фестиваль. Он был такой необычный, ни одна из его историй не обходилась без маленького чуда. Поэтому через две недели я согласилась выйти за него замуж.

— Но, мам, ты же совсем не такая!

— Это точно! — охотно подтвердила мама. — Я всегда была практичная и примерная. Отличница, красный диплом, музыкальная школа. Вообще-то я собиралась выйти замуж за другого молодого человека, более, скажем так, приземленного, но тут что-то со мной случилось. Сама не знаю что! Я тогда только-только институт закончила, не разобралась сразу…

— Это называется — переклинило, — вставила я.

— Вот-вот. Бабушка твоя была в ужасе, но так и не смогла меня переубедить. Наверное, я хотела, чтобы и в моей жизни появилось волшебство, все эти чудесные фантазии. Которые, кстати сказать, так и остались фантазиями. У Сережи, кроме вечного спектакля и праздника, за душой ничего не было. Ни квартиры, ни образования, ни постоянной работы, ничего. Он приехал жить ко мне, в квартиру моих родителей, с одним-единственным полупустым рюкзаком за плечами. И спустя полтора года с ним же и ушел. И как в воздухе растворился. Я даже не знаю, где он теперь и как сложилась его дальнейшая судьба.

Мама помолчала. Я все никак не могла переварить то, что этот безумный человек — мой отец, поэтому не торопила ее. Она грустно вздохнула:

— Когда он уходил, то шел задом наперед. Пятился к двери, а сам жонглировал тремя разноцветными шариками и улыбался, чтобы ты не плакала. Мы все как под гипнозом следили, как ловко у него это получается, и даже не заметили, что он исчез. Так и смотрели в пустой коридор, пока твой дедушка не закрыл дверь.

— А почему он все-таки ушел? — рискнула спросить я.

— Потому что я устала от его вечных разъездов и представлений, от пышных костюмов и париков, от ревности, от ночей, которые он не проводил дома. За кулисами чудеса, как видишь, большая редкость. С тех пор на концертах, спектаклях и веселых ярмарках мне всегда невероятно тяжело. Смотрю на всех этих актеров и клоунов, и не могу не вспоминать Сережу.