Несколько мгновений Сигурд размышлял над словами жреца, нахмурив чело и покусывая полную нижнюю губу. Затем покачал головой:

– Я дал слово и сражусь с сукиным сыном. Еще до того, как взойдет луна, дело будет улажено. Когда кровь Маугера обсохнет на моем мече, я отдам Эльдреда тебе. Делай с ним, что пожелаешь.

При последних словах пожелтевшие глаза Асгота зловеще вспыхнули, а когтистая рука схватила рукоятку ножа, заткнутого за пояс. Поклонившись Сигурду, жрец с нарочитой торжественностью повернулся и зашагал к пленным саксам. Я услышал, что он, коверкая английский язык, устрашает их обещаниями боли и смерти.

Убрав Йормунганда, дабы не оскорблять духов тамошней земли, мы благополучно подвели оба корабля к берегу. Под днищами заскрежетала галька. Люди соскочили вниз и за веревки оттащили суда подальше от прибоя. Не найдя больших камней, к которым можно было бы их привязать, мы обухами топоров вбили в берег восемь заостренных кольев, припасенных для таких случаев. Затем Флоки Черный в сопровождении нескольких других викингов по обыкновению отправился на разведку. Остальным было дано не менее важное поручение: собрать хворост для костра. Убедившись в том, что все спокойно, мы притащили с кораблей железные котлы. Пятерым людям Улаф приказал отскрести «Фьорд-Эльк» от крови и грязи, а мне велел стеречь англичан, в особенности Эльдреда. Я был рад такому заданию: оно избавляло меня от чистки. Кровь въедается с дубовые доски, и, чтобы вывести ее, нужно пролить целый бочонок пота. Но даже после этого темнеют на палубе пятна, пока не настанет Рагнарёк – конец света.

В некотором отдалении от кромки воды громоздились тысячи камней, гладких, точно куриные яйца, а за ними стеной стояли рябины, ясени и кусты бузины. Время от времени до нас долетал сладкий запах зелени, тонувший в запахе моря.

Асгот послал Брама и Свейна Рыжего поймать лису, барсука или зайца – любую тварь, что родила эта земля, – строго-настрого велев им взять зверька живьем. Не мешало принести богам кровавую жертву, прежде чем наш ярл сразится с прославленным воином. Когда Брам и Свейн вернулись, мы уже успели расправиться с ужином – варевом из тюленьего мяса и грибов. Час был поздний, и лица охотников не выражали ликования, из чего мы поняли, что вернулись они с пустыми руками. Дюжие мужи тяжело опустились на землю у костра из березового хвороста, взяли протянутые им дымящиеся миски и принялись молча есть. Никто не отважился спросить их об охоте. Даже Асгот придержал язык, хотя по его роже, кислой, как перестоявшее молоко, я понял: в неудаче Свейна и Брама он видит дурной знак.

Пленных тоже накормили. Сигурд лично подал Маугеру миску, полную до краев, чтобы англичане потом не приписали поражение своего воина голодному недомоганию. Ну а сам побежденный уже ни на что не должен был жаловаться – по крайней мере, в земной жизни. Маугер поблагодарил ярла коротким кивком. Когда он доел вторую миску, даже муравей не смог бы насытиться тем, что осталось на донце.

В костре потрескивали березовые ветки. Гул приглушенных голосов повис над пламенем, словно нити еще не сложенной саги. Что станется с нашим братством, если Маугер победит? Вероятно, викингов поведет Улаф, и, несомненно, они за ним пойдут. Но куда? Присягнут ли ему воины, как присягали своему ярлу?

– Пора. – Поднявшись, Сигурд осушил рог с медом. Он стоял с противоположной стороны костра, и отсветы огня плясали на заостренных чертах его лица, словно вырезанного из хорошего сухого дуба. – Дядя, ты будешь моим подручным.

Улаф торжественно кивнул. Я посмотрел на Бьярни, и тот, отерев ладонью мед с губ, пояснил:

– Обычай требует, чтобы у каждого из противников был помощник, щитоносец. Он не вооружен и сам не имеет права участвовать в битве. Да, и… – Бьярни поднял четыре пальца, пьяно нахмурился и один палец согнул, – каждому из тех, кто дерется, можно иметь три щита. – Он фыркнул: – Только щиты эти недолго остаются целыми.

– Ворон, – окликнул меня Сигурд, указав туда, где сидели пленные, – ты будешь подручным Маугера.

– Господин? – пробормотал я с полуулыбкой, решив, что ярл шутит.

– Принеси англичанину три щита. Хороших, с железными краями. – Сказав это, Сигурд связал на затылке волосы, которые блестели в отсветах костра, как потускневшее золото, и прибавил: – Да проследи, чтоб он не забыл свой меч. А ты, годи, готовь место. Ничего, что твой нож остался сухим. Мы принесем жертву потом, когда дело будет сделано.

Асгот, встав, кивнул засаленной головой, призвал в помощники Бьярни с Бьорном и, шурша галькой, направился вместе с ними вниз по берегу, туда, где виднелись стройные очертания наших судов. На кормовые доски ложился свет, отражаемый белыми волнами прибоя. Я на миг замешкался, увидев, как Флоки Черный что-то нашептывает ярлу, держа ладонь на рукояти меча. Мне стало ясно: он упрашивает Сигурда, чтобы тот позволил ему сразиться с Маугером вместо себя. Сигурд положил руку на плечо своего воина и покачал головой. Флоки огорченно понурился.

Я пошел на «Фьорд-Эльк» за тремя хорошими щитами.

Бьорн и Бьярни принесли двенадцать старых плащей и разложили их на земле четырехугольником футов по девять от края до края. Миновав круглые камни, мы прошли в глубь берега, откуда не слышалось ни тихое бормотание моря, ни потрескивание костра. Место было более или менее ровное. Низкие деревья, стоявшие поодаль, раскачивались, тесня друг друга и гремя листьями на ночном ветру. Некоторые из нас готовили площадку: вырубали заросли жимолости и вьюнков, струивших сладкий запах, когда мы их тревожили. Как только плащи были разостланы и закреплены колышками, Асгот острием копья обвел квадрат тремя чертами с промежутками в фут. По углам вбили грубо вытесанные ореховые палки, а между ними натянули веревки. Улаф и Брам Медведь зажгли воткнутые в землю факелы. В их непрерывно мигающем свете арена стала растягиваться, искривляясь, как в странном сне. Струйки смолистого дыма вились вокруг нас, украдкой собираясь в клубы и поднимаясь в бледное вечернее небо, подобно черным духам.

Когда все приготовления были закончены, старый жрец обозрел площадку и, удовлетворенно фыркнув, велел мне идти за «тухлыми свиными потрохами», подразумевая Маугера, Эльдреда и других саксов.

Я нашел противника Сигурда на песке неподалеку от кораблей. Он лежал на спине, прижав одно колено к широкой груди и направив вторую ногу на мачту «Фьорд-Элька». Налитые силой мускулистые руки ухватились за лодыжку поднятой ноги и подтянули ее выше, разрабатывая подколенное сухожилие. Браслеты, которыми Маугер так гордился, уже лежали в нашем трюме среди других сокровищ, и на коже бывшего обладателя остались от них лишь следы. Воина можно лишить добытых в бою трофеев, но и без них доблестный муж сохраняет грозный вид. Умерить гордость Маугера под силу было только хорошему мечу.

– Сигурд ждет, – сказал я.

Флоки Черный стоял чуть позади, уперев рукоять копья в песок, и из темноты бросал на англичан полные ненависти взоры. Приближенные Эльдреда все еще сидели у костра, как и некоторые из викингов. И тех и других уже начинал будоражить дух предстоящей схватки.