В итоге, как уже говорилось, Берсеню Беклемишеву отрубили голову. Но и Максиму Греку не удалось выйти сухим из воды: как выяснилось, он выступал за поставление русских митрополитов не в Москве, как это практиковалось с 1448 г., а в Константинополе. Василия же сравнивал с римскими императорами – гонителями христиан. Вдобавок он был обвинен в ереси – проповеди учения «о сидении Христа одесную Отца». Максим всё отрицал, но оба суда над ним – светский и церковный – закончились его осуждением. Он был отправлен в Иосифо-Волоколамский монастырь, под присмотр своих злейших врагов иосифлян, и отлучен от причастия – страшное наказание для христианина! К этому добавился запрет писать, встречаться и беседовать с кем бы то ни было. Читать разрешалось лишь книги, отобранные митрополитом Даниилом.

На этом, однако, дело Максима Грека не кончилось. Вскоре в Москве умрет султанский посланец Скиндер, и при обыске государевы люди найдут в его бумагах некие грамоты Максима Грека турецкому султану. Неизвестно, зачем афонскому монаху, волею судеб оказавшемуся на Руси, понадобилось обращаться к правителю-иноверцу. В 1946 г., когда в СССР повсюду выискивали шпионов и изменников, советский историк И. И. Смирнов выступил с версией, будто Максим Грек был агентом турецкого султана… Из источников это, однако, не следует, и историки решительно отвергли этот домысел. Как бы то ни было, в 1531 г. Максим Грек был извлечен из Иосифо-Волоколамского монастыря и вместе с лидером нестяжателей Вассианом Патрикеевым предан новому суду. На этот раз вновь всплыли слова Максима о неприязни турецкого султана к Василию III – родственнику последнего византийского императора, о неканоничности поставления митрополитов в Москве. Также Максима обвиняли в том, что он порицал тройное крестное знамение, совершаемое архиереем во время литургии двумя свечами. Добавилось и обвинение в порче (неправильном переводе) священных книг, в нарушении запрета читать и писать, в колдовстве против Василия III… Максим был сослан в Тверской Отроч монастырь. Покинуть его монаху-святогорцу удалось лишь незадолго до смерти, наступившей в 1555-м или 1556 г.

Последний год правления Василия III был очень насыщенным. Переговоры с Казанью, приобретавшие благоприятный оборот, очередной набег крымчаков, женитьба младшего брата Андрея, разъезды по стране, присяги подданных… В сентябре 1533 г. Василий и Елена Глинская с обоими сыновьями отправились на богомолье в Троицкий монастырь, чтобы почтить память Сергия Радонежского, отмечаемую 25 сентября (по новому стилю – 8 октября). После этого великий князь поехал поохотиться на Волок. Во время этой поездки на внутренней стороне левого бедра выскочила небольшая болячка. О том, как протекала болезнь, мы в мельчайших подробностях знаем из современных источников. Спустя почти четыре столетия после смерти Василия III историк А. Е. Пресняков и врач А. С. Соловьёв проанализируют их сообщения и сумеют поставить великому князю диагноз: периостит – воспаление надкостницы. Спасти Василия могло лишь хирургическое вмешательство. Но медики первой половины XVI века оказались бессильны: похоже, что их старания лишь усугубили болезнь. Да и сам Василий, вместо того чтобы соблюдать покой, разъезжал из села в село, предаваясь охоте и развлечениям, – таким образом, похоже, пытаясь отвлечься от боли. Когда в начале октября государь решил отправиться в волоколамское село Колпь на охоту, его пришлось нести на носилках пешком, а по прибытии туда его состояние ухудшилось: опухоль стала гноиться, пропал аппетит. Василий тайком послал в Москву за завещаниями деда Василия II, отца Ивана III и своим собственным, составленным двумя десятилетиями ранее (оно вскоре было уничтожено). 26 октября государь совещался с приближенными по поводу нового завещания. Тем временем на Волок специально приехал князь Юрий Иванович, но Василий его к себе не пустил и отослал прочь. Зато несколько дней спустя принял другого брата – Андрея, недавно женившегося. Наконец было решено отправиться в близлежащий Иосифо-Волоколамский монастырь, чтобы помолиться о выздоровлении государя. После молебна Василия втайне от иностранцев привезли в Москву. 23 ноября он вновь совещался с придворными. Было составлено завещание. Не вызывает сомнений, что престол был завещан малолетнему Ивану Васильевичу. Его младший брат Юрий получил в удел Углич, а Андрей – Волоколамск в «прибавку». Но текст завещания Василия III не сохранился, и о его содержании историки гадают. Главный вопрос, вокруг которого крутятся ученые дискуссии, – был ли учрежден регентский совет при малолетнем Иване Васильевиче, и если да, то кто в него входил? По-видимому, опеку над своей семьей Василий III поручил наиболее доверенным лицам – князю Михаилу Глинскому, боярину М. Ю. Захарьину и уже упоминавшемуся И. Ю. Шигоне Поджогину.

Приняв монашеский постриг под именем Варлаам, «един правый государь всея Руси» Василий Иванович в ночь на 4 декабря 1533 года скончался. Он был похоронен в Архангельском соборе – родовой усыпальнице потомков Ивана Калиты.

Когда мы оглядываемся на годы правления Василия III, поневоле приходится задаться двумя вопросами: о значении его правления для исторического пути страны и об оценке его личности, о методах, которыми он действовал. Если исходить из последнего, то картина довольно неприглядная. От помазанника Божия Дмитрия Внука избавился, братьям жениться не разрешал, клятву по отношению к Василию Ивановичу Шемячичу нарушил, с женой развелся и отправил ее в монастырь… Как тут ни вспомнить весьма неприглядные характеристики Сигизмунда Герберштейна?

Однако жестокость, с которой Василий III отстаивал свои династические интересы, – это особенность всех монархических государств. В этом смысле его можно понять, а его действиям нельзя отказать в рациональной основе (чего не скажешь о его сыне Иване Грозном, который оказался у власти в результате всех этих действий отца). История монарха – это и история страны, которой он правил. И этот критерий является важнейшим для оценки его свершений. Что же оставил после себя Василий III?

Нередко утверждается, что его правление было тихим и незаметным, а основное его содержание состояло во внутреннем переустройстве страны, преобразившейся при Иване III: ведь огромной страной, простирающейся до Северного Ледовитого океана и Уральских гор, невозможно управлять так же, как Московским княжеством. Отчасти это справедливо, но нельзя сбрасывать со счетов и внешнеполитических достижений эпохи Василия III. Пусть псковичи давно именовали великого князя Московского своим «царем», а в Рязанском княжестве сидел государев наместник, – всё же решающий шаг был сделан при Василии III. Большой удачей было присоединение и удержание за Русским государством Смоленска. Все три региона – Псковщина, Смоленщина, Рязанщина – имели для России стратегическое значение на северо-западном, западном и южном направлениях. Ведь совсем недавно, в 1501–1503 гг., прошла война с ливонским отделением Тевтонского ордена, продолжалась торговля с Ганзой, не прекращалась напряженность в отношениях с Великим княжеством Литовским и Крымским ханством. Быть может, присоединения новых земель были не столь эффектными, как при Иване III. Но, как писал поэт Николай Глазков, «чем столетье интересней для историка, тем для современника печальней». Войны Русского государства с соседями при Василии III не прекращались, но его время было еще относительно спокойным, если сравнивать его с правлением Ивана Грозного. Не было внутренних потрясений, подобных опричнине. И оборотная сторона этого спокойствия, весьма важная и ценная в любую эпоху, – рост благосостояния подданных русского государя. Значительных успехов удалось добиться и в отношениях с другими иностранными державами: были установлены контакты с Тевтонским орденом, русские послы побывали в Англии, Испании, была предпринята попытка связаться с королем Франции, созданы предпосылки для окончательного включения Казанского ханства в состав Русского государства, которое состоится при сыне Василия – Иване IV в 1552 году.