— Погоди, дай закончить, — неумолимо продолжал Гордеев. — Потом тебя забрал к себе Меркулов, где ты стала младшим следователем в предельно короткий срок. Молодец? Да, молодец! Только как это у тебя вышло, скажи мне, пожалуйста?

— Не поняла? — в изумлении спросила Лена.

— Я к тому говорю, — поднял указательный палец Гордеев, — что, видимо, я все-таки ошибся в тебе. Фиговый из тебя специалист! Я уж и не знаю, какие причины заставляют тебя быть пристрастной в этом деле, но это видно. А пристрастность в нашем деле — самая плохая вещь! Что ты скрываешь? Выкладывай начистоту.

— Чего ты пристал? Ну, вот так, видимо, ты во мне ошибся, — сердито ответила Лена. — Что теперь делать? Пожалуйся Меркулову, пусть он меня с работы выгонит.

Гордеев нагнулся к Лене и заговорил снова:

— Лена, в чем дело? Какие причины мешают тебе нормально, профессионально выполнять свои обязанности? Рассказывай. Я ведь все равно докопаюсь. А отношения наши могут испортиться. Ты этого хочешь?

— К черту! — Лена вскинула голову и посмотрела Гордееву прямо в глаза. — Ладно, я тебе сейчас все расскажу!

— Слушаю, — Гордеев снова откинулся на стуле и приготовился слушать все заново. Видимо, и правда, есть тут что-то интересное…

Лена чуть-чуть помедлила и сказала:

— Я тебе расскажу, но у меня одно условие.

— Какое? — спросил Гордеев.

— Если ты об этом никому и ничего не скажешь.

— Ну, началось. Лена, очнись! Это я, Юра Гордеев! Я что, священник? Я все-таки адвокат. Ты что-то скрываешь, не можешь нормально вести дело, значит, и я не должен?

— Гордеев, черт тебя подери! — разозлилась Лена. — Ты мне друг или нет?

— Друг, — кивнул адвокат.

— А если ты мне друг, какого дьявола ты ломаешься, когда я тебя как друга прошу! Вот уволюсь, на фиг, с этой работы… И пусть все провалится…

Лена закрыла лицо руками, и Гордееву стало ее очень жаль.

— Ну, чего ты, Лена? Работа тут при чем? Успокойся.

— При том! — упрямо повторила Лена.

— Ладно. Что ты со мной делаешь? Пока я не узнаю, в чем дело, ничего сказать не могу. Раз уж начала, то рассказывай! — Он чуть помедлил и тоном пониже добавил: — Никому я ничего не расскажу, не волнуйся.

— Поклянись, — потребовала Лена.

— Может, мне еще кровью расписаться? — насмешливо спросил Гордеев. — Что за детский сад?

— Юра, поклянись! — не отставала Лена.

— На Библии? Или как? Давай на Уголовном кодексе, он у тебя с собой?

— Твою мать! — не сдержалась она. — Тебе трудно просто сказать «клянусь»? Какой же ты упрямый!

— Клянусь! — торжественно произнес Гордеев и даже поднял ладонь правой руки. — Клянусь всеми своими предками и потомками до седьмого колена, что никому не открою той ужасной тайны, которую ты мне сейчас поведаешь!

— Шут гороховый! — Лена скуксилась и, казалось, готова всерьез обидеться.

— Ну ладно-ладно, Ленок! — Гордеев взял ее за запястье. — Клянусь-клянусь-клянусь! Перед лицом своих товарищей. Торжественно обещаю. Давай — рассказывай.

— Хорошо, хорошо, — невинным голоском пропела Лена. — Понимаешь, тайна моя состоит в том, что у меня с адвокатом Яковом Колодным был очень страстный роман…

Тут Лена все же запнулась и замолчала.

— Что? — не поверил собственным ушам Гордеев.

— Что слышал, — сердито ответила Лена.

— Ого! — покачал головой Гордеев. — Это как же тебя так угораздило?

— Ничего смешного, — надулась Лена. — Он замечательный человек… Был…

— Чем это он был замечателен?

— Да всем, если хочешь знать! Красивый, добрый…

— Ну, насчет красоты, это и поспорить можно! Он же вроде бы престарелый?..

— Иди ты! — вконец разозлилась Лена. — А если и так? Не престарелый, а в возрасте! И все равно, очень красивый. У него сквозь черные волосы проглядывала благородная седина. А около глаз лучиками морщины, потому что он был веселый, любил и сам пошутить, и других послушать. Всегда всем улыбался, как на Западе, букой никогда не ходил. И круглый год — загорелый, представляешь! Моя мечта! Кажется, это Аристотель Онассис говорил, что, для того чтобы быть во всех отношениях успешным, надо быть загорелым!.Он был благородный человек. Знаешь, как я с ним познакомилась? Он защищал, совершенно бесплатно, какую-то старушку. Причем дело было почти безнадежным, потому что она судилась с каким-то богатым и влиятельным чинушей. И Колодный выиграл!

— Молодец! — деланно восхитился Гордеев. — Хорошо на имидж работал.

— При чем здесь имидж? — возразила Лена. — Он просто такой был! Добрый, бескорыстный… Ты бы, конечно, даже и не взялся за это дело, потому что с бабушки бедной денег нормальных не срубишь!

— Зачем переходить на личности? — возмутился Гордеев. — Откуда ты знаешь, за что бы я взялся, а за что нет?

— Да потому что я знаю!

— Если хочешь знать, я этих старушек столько защитил, что твоему Колодному и не снилось! Ты что, не помнишь, сколько было в нашей консультации бесплатных дел?

Лена поняла, что перегнула палку, и умолкла.

— Чем же это он тебя взял, что ты его так яростно защищаешь? — продолжал Гордеев. — Неужели своей добротой и благотворительностью?

— Он во всех отношениях был прекрасным человеком, — негромко сказала Лена. — Образованный, изысканный, утонченный, со вкусом…

— Богатый, — вставил Гордеев. — Согласись, это немаловажное качество.

— Да, богатый, — вызывающе парировала Лена. — Не понимаю, почему в нашей стране так ненавидят богатых! Он, слава богу, деньги своим умом и своим же трудом зарабатывал. А кто остальным мешает?

— Нет, нет, что ты, зачем ты так говоришь? Мы — простой народ — просто обожаем богатых, с радостью отдаем им свои честно заработанные деньги! — насмешливо парировал Гордеев.

— Гордеев! Ты говоришь, как какой-то темный неотесанный мужик! — опять рассердилась Лена. — Ты-то простой? Не смеши меня!

— Это я к тому, что тебе с ним хорошо жилось, — объяснил Гордеев.

— Да! Мне с ним отлично жилось! — Лена взмахнула своими пышными волосами, которые засверкали в солнечных лучах. — Он был из числа тех мужчин, которые считают, что они должны обеспечивать свою любимую. И водил он меня не по кабакам и шоу-представлениям для слабоумных, а в театры и на выставки. Он очень ценил искусство! У него не дом, а просто музей! Картины Рериха и Эль Греко! Раритетные вещи! Знаешь, что больше всего меня поражало! Он собирал старинные книги. Отдавал за них огромные деньги. Зато что это была за сказка! Громоздкие фолианты с полуистлевшими страницами, на древнерусском, древнееврейском, греческом, латинском языках! И он их все расшифровывал! Книги, только при одном взгляде на которые понимаешь, какие великие тайны они скрывают! А как подумаешь, что, возможно, эти книги держали в руках великие люди прошлого, просто дух захватывает! Чувствуешь себя так, словно ты попал в легенду! Самая большая книга у него — размером с пятилетнего ребенка — Талмуд, в переплете из натуральной тисненой кожи, весь испещренный какими-то узорами и непонятными значками, будто в татуировках! Между прочим, там рассказывалось про каббалу.