массовой культурной силы, а именно сферы потребительского досуга136. Под влиянием урбанизации и роста сферы потребительского досуга сексуальность стала рекреационной, скорее для развлечения, чем для воспроизводства, областью для исследования и реализации «не подавленной» самости на различных потребительских площадках137.

Таким образом, сексуальность претерпела значительные культурные сдвиги, тесно связанные друг с другом: благодаря правовой сфере она была передана в частную собственность и превращена в прерогативу индивида. Она была изучена с биологической точки зрения и, как следствие, оказалась вырванной из религиозной морали. В итоге благодаря фрейдизму и потребительской культуре сексуальное тело было преобразовано в гедонистическую единицу. Сексуальность стала центральной темой популярной коммерческой и визуальной культуры, научного исследования мужчины (и женщины), темой искусства и литературы138; она переосмыслила значение благополучной жизни и стала неотъемлемым атрибутом здоровой личности, освобожденной от тяжелого гнета социальных норм139. Эти изменения происходили на протяжении XIX и XX веков. Они быстро распространились в обществе, поскольку, несмотря на то что их и не одобряли, то по крайней мере практиковали различные социальные и культурные элиты еще до 1960-х годов, включая знаменитостей, живших «скандальной жизнью»: актеров (Ингрид Бергман, которая развелась со своим мужем), интеллектуалов (Симону де Бовуар и Жана-Поля Сартра), писателей (Д. Х. Лоуренса, Ф. Скотта Фицджеральда, Генри Миллера, Владимира Набокова, Анаис Нин и т. д.), художников и деятелей авангарда140, ученых (Зигмунда Фрейда, Альфреда Кинси, Уильяма Мастерса и Вирджинию Джонсон, Маргарет Мид). Все они переосмыслили свободную сексуальность как квинтэссенцию современности, как свободный, а не греховный биологический импульс, как пленительный атрибут элитного образа жизни. Эту новую модель сексуальности пропагандировали преимущественно киноактеры, фотомодели и художники, люди, работающие в сфере связей с общественностью и в «индустрии красоты», поскольку они культивировали одновременно сексуальную привлекательность, красоту и эротическо-романтическую жизнь, обосновавшиеся в сфере досуга141. Совершенствуя свой телесный облик и визуальные свойства, они устанавливали и распространяли новые сексуальные нормы, одновременно объединявшие модные наряды, сексуальность и товары для отдыха.

На протяжении всего XX века становилось все более очевидным, что формирование собственной сексуальности, очарования и привлекательности для достижения благополучия и интимных отношений полностью ложилось теперь на плечи индивида. Потребительская культура стала основным культурным ресурсом этого проекта. Она проделала это различными способами.

Потребление как бессознательное сексуальности

С начала XX века визуальные индустрии (кино и реклама) стали распространителями образов красивых сексуальных тел, вызывающих желание у зрителя. Благодаря визуальной культуре сексуальность стала ярким проявлением индивидуальности. Сексуальность больше не была скрытой частью внутреннего мира человека или постыдной особенностью, в которой можно было признаться лишь в уединении кабинета психоаналитика, она стала визуальной характеристикой, которую можно было обнаружить в зримых объектах потребления, а не в (греховных) мыслях и желаниях142. Такая сексуальность была опосредована потребительскими товарами (например, модной одеждой или косметикой) и выставлялась напоказ в историях и образах (например, в кино). Сексуальность приняла форму скопического режима видения (cкопический режим — термин, обозначающий физическое отсутствие того, что видит кинозритель в момент просмотра. — Прим. пер.), осуществляемого с помощью различных изображений сексуально привлекательных тел, выставляемых на всеобщее обозрение с помощью разнообразных объектов потребления (см. главу 4). Сексуальная привлекательность объединила сексуальность и потребление. Визуальная потребительская сфера, возникшая в конце XIX века, приобрела необычайную культурную и экономическую мощь на протяжении всего XX века, поскольку превратила половую принадлежность в визуальное проявление, опосредованное предметами потребления143, а сексуальное освобождение — в культурную практику, отмеченную набором визуальных символов, кодексов и стилей. Кроме того, сексуальные контакты все чаще происходили в местах досуга и стали косвенным товаром, потребляемым в ходе множества прямых потребительских практик (в барах, танцевальных залах, клубах, ресторанах, кафе, туристических курортах, на пляжах).

Третий способ превращения сексуальности в элемент потребительской культуры состоял в том, что освобождение сексуальности от религиозных предписаний привело к процветанию рынка сексуального просвещения. Такой рынок был грубо поделен на четыре основных типа отраслей: первая была индустрией терапевтических фармакологических услуг (предоставляемых с помощью психотерапевтов, сексологов и фармацевтических средств), вторая — индустрией секс-игрушек, предназначенных для получения сексуального удовлетворения и улучшения его качества, третьей областью стал рекламный и кинопромышленный комплекс, который служил ориентиром в сексуальном поведении, соблазнении, поведенческих реакциях и взаимодействии. Четвертая отрасль — порнография, в которой обнаженные сексуальные тела мужчин и женщин стали использоваться самым естественным образом. Все это одновременно «освобождало», формировало и обеспечивало новые визуальные ориентиры для сексуальности. Для психотерапевтов свободная сексуальность стала неотъемлемым признаком самосознания личности и показателем психического здоровья, которое необходимо тщательно формировать путем скрупулезного изучения психики человека. Людям, работающим в визуальном промышленном комплексе, освобожденная сексуальность помогла создать новое визуальное содержание, обогатив кинематографические сюжеты и повествования переплетением тонкого эротизма со зрелищем привлекательных потребительских товаров144. Для индустрии секс-игрушек повышение сексуальности подразумевало использование предметов или технологических устройств для усиления сексуального удовольствия и эффективного функционирования. И, наконец, в порнографии само сексуальное возбуждение представляет собой товар. На перечисленных выше рынках сексуальность стала товаром, потребляемым для достижения хорошего самочувствия и получения удовольствия.

Сексуальность и потребительская культура были превращены в полноценные смежные практики, осуществляемые с помощью культурных объектов, которые начали играть важную роль в формировании сексуальных настроений. Джон Ганьон (сам того не подозревая) описал это в своем исследовании трансформации сексуального желания после Первой мировой войны:

«Эти десятилетия были также периодом, когда создавались новые социальные формы желания, особенно среди молодежи. Независимая девушка с голыми ногами и короткими волосами, молодые люди, танцующие сначала под джаз, а потом под свинг, двойные свидания в автомобилях под музыку Глена Миллера и Гая Ломбардо, а также изысканные удовольствия и страстное желание вкусить совершенно запретных и рискованных расстегиваний и прикосновений были изобретениями именно этого времени»145.

Ганьон считает, что голые ноги, короткие волосы, джазовые певцы, радио, автомобили — все эти потребительские объекты с царившей вокруг них эротической атмосферой стимулировали сексуальность и сексуальное желание и привели к сексуальному освобождению. Музыкальный фестиваль в Вудстоке, состоявшийся в 1969 году после восстаний 1968 года, являлся примером того, как «крутые» и освобожденные от ограничений культурные предметы потребления стали ассоциироваться с сексуальностью146.

Роль объектов в создании эротической атмосферы стала еще более заметной, после того как капитализм 1960-х годов столкнулся с необходимостью расширения своих собственных границ, поскольку рынки стали насыщаться товарами массового потребления. Он расширился благодаря тому, что проник в самосознание человека, в его интимную жизнь и чувства, которые стали быстро превращаться