— Всего лишь предложение, — бросает он следом.

— Оно рассмотрено и отклонено.

— Ты слишком много анализируешь, Света.

— А ты нет?

— У меня для этого есть наемные сотрудники, — он усмехается. — Сам я не люблю много думать, чаще доверяю порыву. Не в бизнесе, конечно.

— То есть я для тебя — не бизнес?

— Будь это так, на твоем месте была бы профессиональная актриса.

— Я тоже думала об этом, — я запрокидываю голову и встречаюсь с Константиновым глазами. — Почему ты не нанял актрису? Это бы сильно облегчило задачу.

— Актрисы не умеют искренне смущаться.

Он прикусывает нижнюю губу и смотрит на меня с хитринкой. А потом тянется к моей щеке, словно собрался показать, как именно я смущаюсь и какой формы налился румянец на моей щеке.

— Константинов, — я качаю головой и вонзаю в его фамилию иголки строгой стервочки.

— Когда ты перестанешь называть меня по фамилии?

Он не выпускает меня из рук, хотя я красноречиво веду плечами.

— Тебе не нравится имя Максим? Что-то личное, плохие воспоминания?

— Привычка от твоих наемных сотрудников, — фырчу, потому что он до сих пор держит меня, хотя я уже не нуждаюсь в тактильных практиках, я согрелась и успокоилась. — Они тебя либо по имени отчеству, либо господином зовут.

Я вырываюсь сильнее и он все же отпускает меня. Убирает руки, но смотрит так, что мне хочется провести руками по телу, проверить, что на мне есть одежда. Константинову не нужно произносить пошлости или напирать умелыми руками, он умеет окидывать таким взглядом, что веришь, что ты для него далеко “не бизнес”.

— Ты успокоилась, — добавляет Максим. — А то почти дрожала.

— Да?

— Да. Ты переживаешь за сестру, успела накрутить себя.

— Я за всё переживаю, если честно. Я смотрела интервью Ольги, она все-таки идет в суд против тебя. Ее юрист перечислил целый перечень статей.

— Да, я надеялся на прицельный выстрел, а тут автоматная очередь, — он острит, но улыбается одними губами.

— Твои юристы что-то придумают?

— Должны. Кажется, именно за это я им плачу, — Константинов усмехается, а потом поворачивается ко мне и смотрит в глаза.

Я плохо понимаю, что сейчас происходит… Странный разговор, нас качает от флирта к серьезным темам, от объятий к привычной дистанции. Но я точно не хочу, чтобы он уезжал. Я не вынесу ночь в одиночестве в чужой квартире.

— Ты же останешься на ночь? — спрашиваю и чувствую, что снова смущаюсь.

Как очень и очень непрофессиональная актриса.

— Останусь, — коротко и без победной усмешки.

Я благодарна Константинову, что он не стал переспрашивать “а ты хочешь?” и так далее, ведь ясно, если женщина спрашивает, значит не ждет, что дверь захлопнется за его спиной.

— Прости, что не сказала насчет первой записки. Я не подумала, что это может привести к беде, — я шумно выдыхаю. — Я не знаю твой мир, у меня в голове до сих пор не укладывается…

— Я его тоже иногда не узнаю.

Константинов задумывается о чем-то, его взгляд становится стеклянным, но это длится всего пару мгновений. Он снова возвращается ко мне и протягивает ладонь, обхватывая мое запястье.

— Охрана останется на всякий случай, — говорит он. — Вообще ее будет больше некоторое время.

— Хорошо.

— Пойдем спать. Завтра тяжелый день, у нас первое совместное интервью…

— Никак не перенести?

— Эфир Андрея Палахова? — Константинов изгибает бровь, когда произносит фамилию главного ведущего страны. — Нет, там запись на год вперед.

— Тогда нужно выспаться.

— Да, я спою тебе колыбельную.

— Подожди, — я притормаживаю и разворачиваюсь в его руках. — Мы идем в одну комнату?

— Мы спим в одной спальне, Света, этот вопрос давно решен.

Я правда хочу спать, поэтому не спорю. Не сказать, что я уже привыкла засыпать рядом с Константиновым, но три ночи в загородном доме дали определенный эффект.

Он поворачивает к нужной комнате и открывает дверь.

— Черт! — Максим без всякого артистического старания изображает фальшивое удивление. — Тут нет дивана, как в загородном доме, только двуспальная кровать.



Я заставляю Константинова одолжить диван у гостиной. Там как раз большой ассортимент, даже может выбрать угловой или прямой, пожестче или помягче. Но гад перепоручает это дело охранникам, а сам идет в душ.

Я же достаю баночку с кремом, наношу его на руки и с интересом наблюдаю, как трое здоровенных мужиков тащат черный Честер. Дело у них идет так себе. Диван не хочет проходить через дверной проем, мужики с трудом сдерживают матерок, проклинают наши с Константиновым брачные игры, а время идет.

— Ладно! К черту! — я не выдерживаю первой и отсылаю охранников прочь вместе с английским диваном. — Спасибо за попытку.

— Надеюсь, ты доволен, — это уже Константинову, который как раз выходит из ванной комнаты. — Твой Честер застрял.

— Какая досада, — Константинов качает головой.

На нем только черные джинсы, через плечо переброшено махровое полотенце, а короткие волосы поблескивают от влаги. Хотя поблескивает все его тело, прорисовывая развитую мускулатуру так, что в горле пересыхает. Константинов чертовски хорош — широко развернутые покатые плечи, сильные руки с рельефом и, конечно же, пресс. Машина по соблазнению, а не мужчина.

Ему совершенно излишне быть миллиардером, он без того пользовался бы успехом у девушек. Я смотрю, как он тянется за сотовым, который бросил на столик, и непроизвольно веду взгляд по его венам. На широком запястье крепко посажены наручные часы со стальным грубоватым циферблатом, это обычная картинка, я уже привыкла видеть его часы. А вот дальше нет… Обычно вены уходят под белый манжет рубашки, сейчас же можно пройтись взглядом по всей тропинке силы.

Мне нравится смотреть на его руки. Они не выглядят изнеженными, наоборот, они что-то строили и видели непогоду. Мне нравится смотреть, как двигается Максим. Он намного мягче и сдержаннее, чем мог бы себе позволить. Хотя иногда обжигает своим статусом, как правом беспрекословно решать, что будет и как.

Он состоит из контрастов. Как в ту первую встречу, когда пришел в строгом деловом костюме и гавайской рубашке. Навязывал сделку и улыбался. Теперь же я вижу его молодое накаченное тело и волосы цвета перца с солью. Проседь уже легла на темные волосы.

— Я поставлю будильник на семь? — буднично произносит Константинов.

— Делай, как надо.