– Осторожность и умеренность – так, кажется, говаривал мой старичок-наставничек, – ухмыльнулась она, вспомнив Мастифа и его науку.

Она часто вспоминала этого человека, в свое время затянувшего ее в свои криминальные сети. Именно с его подачи все в ее жизни пошло так, как пошло. Марина сейчас уже не могла сказать, жалеет ли о прошлом. Да, было много страшного, много боли и горя – но ведь была и любовь, такая любовь, которую далеко не всем доводится испытать. Если бы не Мастиф, то и Егора не было бы в ее жизни, и Хохла тоже. Как не было бы Олега Черепа, научившего Марину любить японскую культуру и чтить самурайский кодекс, подсказавшего, как правильно повести дело, чтобы свалить Мастифа и оказаться на его месте без потерь для себя.

«Я сто лет не была на могиле Черепа», – вдруг подумала Коваль, подвигая к себе чашку и дотягиваясь до вскипевшего чайника.

Никакой могилы у сожженного заживо Олега не было, но Марина привыкла считать таковой могилу спецназовца Волошина – еще одного человека из «той» ее жизни.

– Да, надо будет съездить, – пробормотала она вслух, наливая в чашку кипяток.

«Нет ничего приятнее страха на чужом лице. Ничего более возбуждающего, чем чужой ужас и беспомощность. Господи, как же это заводит… Видеть, как расширяются глаза, как дрожат губы, белеет кожа… Ах, как же это здорово…»

Он с наслаждением вытянулся в полной пены ванне и отхлебнул виски из бокала. Кубики льда печально звякнули, столкнувшись друг с другом, и он снова улыбнулся своим мыслям. Месть – это такое острое наслаждение, оказывается…

Ветка проснулась, чувствуя себя совершенно разбитой и уставшей. Сына в комнате не было – значит, либо Саня, либо Карина, няня, уже увели его вниз, накормили завтраком. Часы на стене показывали десять утра, и Ветка удивилась, что проспала так мало. Нужно было подниматься, идти к ребенку и хотя бы телевизор с ним вместе посмотреть – мать, называется. Но сил не было. Вчерашняя пуля произвела на нее такое впечатление, что Ветка, считавшая себя повидавшей в жизни немало всякого, с опаской смотрела на зашторенное окно детской. Закралась трусливая мыслишка о бронированных стеклах или вообще о пуленепробиваемых жалюзи, но Виола отогнала ее: «Совсем ты спятила, дорогуша! Еще в бункер Гришкин упакуйся! Самое-то ужасное, что тот, кому надо, и там достанет!»

Она заставила себя встать, принять душ и спуститься вниз, где в гостиной обнаружились Алеша с Саней в компании Карины и Бармалея. Они, не замечая ничего вокруг, играли в лото, рассевшись на мягком ковре. Алеша вынимал из мешочка бочонки с цифрами и громко их называл, а остальные искали их в своих карточках.

– Ты, дядя Саша, обманываешь! – вопил Алеша, замечая, как Бармалей потихоньку закрывает совершенно другую цифру.

– Ой, а я попутал… – старательно моргал глазами Бармалей, довольный тем, что мальчик хохочет. Звероподобный телохранитель Беса с годами сделался мягче и много времени проводил с Алешей, играя с ним, гуляя и заменяя, когда нужно, Карину.

– Мама! – закричал Алеша, заметив Веткино присутствие. – Будешь с нами играть?

– Буду, малыш, но попозже, – она наклонилась, чтобы поцеловать его в макушку. – Ты ведь уже позавтракал, да?

– Да, мы с дядей Сашей-маленьким кушали гренки с сыром и какао, – ткнув пальцем в сторону Сани, отрапортовал Алеша. – А потом приехал дядя Саша-большой, а Карина сказала, что надо заняться чем-то.

– Ну, и отлично, – думая о своем, пробормотала Ветка. – Я пойду позавтракаю и кофе попью, а потом приду, и продолжим все вместе.

Она направилась в кухню, и Саня тут же присоединился, налил кофе, аккуратно выложил на тарелку гренки, подвинул вазочку с абрикосовым джемом и сел напротив. Виола рассеянно вынула сигарку и зажигалку, закурила, выпустила дым и пробормотала:

– Даже не позвонит…

– Вы о ком?

– А? – встрепенулась она, поняв, что сидит не одна и говорит вслух. – Так, ни о ком…

– Как вы спали, Виола Викторовна?

– По мне не видно? – буркнула она, имея в виду темные круги и мешки под глазами. – Ты вот скажи – как мне теперь дальше жить? Я же из дома выйти побоюсь, у меня ощущение, что за мной наблюдают постоянно!

Сказав это, Ветка вдруг побледнела. Перед глазами четко встала картина – заброшенный коттедж наискосок от их дома, а на чердаке – спальный мешок, термос, бинокль. Легла грудью на стол, схватила оторопевшего от неожиданности Саню за руку и зашептала:

– Саня, возьми кого-нибудь из ребят и проверь коттедж, тот, что заброшенный стоит! Там… там, на чердаке… и стреляли оттуда!

Телохранитель был наслышан о способностях хозяйки, ребята из охраны просветили его, но чтобы видеть воочию – нет, не приходилось. Однако что-то в голосе Виолы его насторожило и заставило подняться.

– Идите в гостиную, Виола Викторовна, и сидите там с Алешей. Бармалей присмотрит, а я сейчас.

Он стремительно вышел из кухни, и через пару минут хлопнула входная дверь. Ветка, прихватив чашку, ушла в гостиную, стараясь на ходу придать лицу беззаботное выражение и не пугать сына. Бармалей, глянув на нее, напрягся, но Ветка еле заметно покачала головой и прижала к губам палец. Бармалей тоже кивнул и принялся отвлекать Алешу от вопроса «куда пошел маленький дядя Саша».

Саня вернулся через час, с красными от холода руками и ушами, хмурый и немного растерянный. Карина к этому времени уже увела Алешу наверх, чтобы уложить его поспать, а Ветка и Бармалей закрылись в кухне и вполголоса обсуждали ночное происшествие. При виде Сани они, как по команде, повернулись к нему и в голос спросили:

– Ну, что?

Саня присел за стол, потянулся к чайнику и обхватил его красными руками.

– Ну, холодина! Что-что… Откуда вы, Виола Викторовна, про «лежку» узнали?

– Есть..? – выдохнула она, подавшись вперед.

– Есть. Все так, как вы сказали – спальник, термос, бинокль. И запах одеколона – идиот какой-то там сидит. Такое ощущение, что вышел куда-то и вернется. Я оставил там неподалеку Валерку и Серегу, велел поглядеть, что за человек и откуда придет, – доложил Саня, наливая себе чай в большую кружку.

Бармалей крякнул в кулак, потер затылок и пробормотал:

– Хорошо, если сегодня придет. А если нет – вот это снова проблема. Я в больницу звонил пацанам, там вроде все чисто, никаких незнакомцев, а Бес вроде как не хуже.

– И не лучше, – автоматически добавила Ветка, затягиваясь сигарным дымом. – Чувствую себя в западне какой-то, – пожаловалась она, переводя жалобный взгляд с одного телохранителя на другого. – Я-то что кому сделала?

– Да тут угадаешь разве, – вздохнул Бармалей. – Вы ж всегда кому-то под горячую руку подлетали, может, и нынче так?

Ветка пожала плечами. В словах Бармалея была правда, только единожды она влипла, так сказать, по собственной инициативе, попав в аварию и лишившись ребенка, отцом которого мог стать кто-то из родственников Коваль – то ли брат, то ли племянник. Но это происшествие ведьма тогда посчитала добрым знаком и едва ли не помощью свыше. Сейчас она не могла понять, откуда конкретно исходит опасность, и от этого становилось еще страшнее. И еще Коваль, которая вела себя необъяснимо… Если бы Марина была здесь, с ней рядом, Ветке было бы куда проще и легче. Хитрая и безбашенно смелая Наковальня ухитрялась не бояться сама и вселять такую же уверенность и в ведьму тоже. Но отношения их сейчас держались на каком-то совсем уж тонюсеньком волоске, могущем оборваться в любую секунду, и настаивать Ветка опасалась.