Проклятие какое-то — снова загремели выстрелы! Теперь уже впереди, в районе заставы. Навстречу бежали возбужденные пограничники, махали руками.

— Да что там у вас происходит, черт возьми? — гневно закричал Малютин.

— Обстреливают, товарищ секретарь горкома! — с какой-то детской обидой выкрикнул молодой лейтенант. — Мы-то тут при чем? Никакого повода не давали! Из штаба дивизии приехали на рекогносцировку местности — вот их, видать, и засекли, стали пугать!

— Какого хрена им тут надо? Кто их приглашал?

— А мы без понятия, товарищ первый секретарь! У них свое начальство!

— Раненых нет?

— Пока обошлось… Вы прямо не езжайте, опасно. Метров через тридцать лесная дорога отворачивает, вот по ней и давайте, она объездная. У заставы как раз к речке выедете…

Несколько минут колонна волоклась по лесу, объезжая пни и опасные буераки. Выстрелы оборвались. У заставы, под защитой лесистого косогора, стояла потрепанная «эмка». Из раскрытого капота валил дым. Кашлял чумазый водитель, пытаясь устранить неисправность. Мялись в стороне два старших лейтенанта с петлицами пехотинцев. Незнакомый грузный подполковник ругался с начальником заставы. Щеки его раздувались от бешенства.

— Что творится у вас на заставе? — крыл он громовым басом. — Нас чуть не подстрелили!

Максим по команде Малютина притормозил рядом с «эмкой».

— А вы еще кто такой? — разорялся Малютин, спрыгивая с подножки. — Какого черта вас сюда принесло?

— Я выполняю приказ своего начальства и не обязан отчитываться перед каждым встречным-поперечным! — нервно выкрикнул подполковник, после чего стушевался, разглядев, кто перед ним. — Простите, товарищ первый секретарь горкома, не узнал. — Он уже не кричал, а раздраженно выдавливал слова. — Подполковник Градов, начальник разведотдела 23-й дивизии. По приказу комдива Драгунского проводим рекогносцировку местности в районе крепости. Вот полюбуйтесь, обстреляли. Хорошо, что сами целы. Пуля двигатель пробила, до заставы доволоклись и стали. И что теперь? Кто ущерб возмещать будет?

Подполковник Градов тяжело дышал.

«Испугался товарищ, — мысленно отметил Максим. — Возможно, не участвовал еще в боевых действиях, все больше по учениям да по картам…»

— А вы ноту протеста напишите, товарищ Градов, — посоветовал Малютин. — И в германский МИД отправьте, голубиной почтой. Может, прислушаются.

— Для вас это шуточки, товарищ Малютин, — вспыхнул Градов.

— А вы будто первый день служите, — парировал секретарь, — и не знаете, что происходит на границе. Был приказ: не раздражать немцев. А уж они научились отличать наши зеленые фуражки от атрибутов регулярной армии. Не собираюсь вмешиваться в ваши военные дела, но послушайте совета: держитесь подальше от этих мест, не надо здесь высовываться. Они внимательно следят за нашей стороной и только ждут повода.

Шелестов снова скромно молчал, держался в стороне.

Подполковник даже не косился на «всяких штатских». Он искренне высказывал возмущение, хотя, согласно должности, должен был разбираться в ситуации.

«Интересно, он тоже в списке? — размышлял Максим, запуская двигатель. — Почему бы нет? Должность козырная. Малютина знает, а вот Малютин его — похоже, нет…»

— Товарищ лейтенант, оставьте нас, пожалуйста, — строго повторил Малютин.

— Виноват, товарищ первый секретарь горкома, не положено, — возражал офицер НКГБ, доставивший арестанта на дачу Малютина. — Мне строго-настрого приказано находиться рядом с задержанным и ни на минуту его не оставлять.

— Вы в своем уме, лейтенант? — возмутился Малютин. — Вы понимаете, с кем разговариваете? Немедленно выйдите и ждите в коридоре. Ничего не сделается с вашим задержанным.

Лейтенант ГБ побледнел, замялся, но предпочел не лезть в бутылку. Приказ приказом, но перед ним первое лицо в городе! Он с подозрением покосился на Максима, сидящего в углу с постной миной, встал, одернул гимнастерку и вышел.

«Крут Павел Егорович, — с усмешкой подумал Максим. — Не боится ничего, даже грозного НКГБ. Чего ему бояться, когда за плечами такой покровитель?»

Настала тишина.

Арестанта по фамилии Костров привезли на дачу несколько минут назад. Малютин сдержал обещание: Максим присутствовал при беседе. Подвалы под домом не отличались разветвленностью, но были оборудованы всем необходимым, включая электричество и вентиляцию. Арестант сидел на табурете, скрестив ноги. Форма покрылась грязью, порвалась в нескольких местах. Мужчина сильно осунулся, был страшно бледен, небрит. Глаза ввалились. Неделю назад это был представительный чин, а сейчас превратился в пародию на человека. На губе запеклась кровь, глаз распух, на веке чернела короста.

— Здравствуй, Николай, — проговорил Малютин.

— Здравствуй, Пал Егорович… — выдавил Костров, поднимая голову. — Вот и встретились мы с тобой, и недели не прошло… Кто это? — Костров повернул голову, подозрительно посмотрел на Максима.

— Мой помощник, — небрежно бросил Малютин. — Так, незначительная фигура для поручений. Пусть сидит.

— Боишься, что брошусь? — догадался Костров. — Охранника позвал на всякий пожарный?

— А ты не бросишься, Николай? — Малютин с угрюмой миной вертел в руках карандаш.

— Да вроде не должен, — пожал плечами арестант.

Он сделал попытку продохнуть, закашлялся. Смотреть на это совершенно не хотелось. Еще неделю назад Максим сам был не лучше. Ощущение знакомое: служишь верой-правдой, не последний вроде человек, все по струнке перед тобой ходят, и вдруг — бац…

Костров с усилием продышался, глаза наполнились слезами, он шмыгнул носом.

«Еще немного — и сломается, — констатировал Максим, — подпишет, что угодно».

— Прости, Николай, — буркнул Малютин. — Не знал, что с тобой так поступят. И сообщили мне об этом поздно.

— Как же так, Пал Егорович? — изувеченные губы исказила карикатурная улыбка. — Работал, как мог, старался, ни о чем таком не подозревал… Только не говори, что это требуется Родине, не поверю… Мы ведь многого добились в своей работе, ты вспомни… Секретарь предисполкома Решетников — он ведь оказался махровый враг, в квартире под полом радиостанцию нашли… А эти якобы немецкие колонисты, прибывшие из Одессы, которых мы неделю выслеживали и взяли, когда они на электростанции диверсию пытались устроить… Разве это не конкретные результаты работы? Да я ночами не спал, Инга забыла, как я выгляжу… Посмотри, что они со мной делают, Павел Егорович. Спать не дают. То настольную лампу в рожу, то кулаком в зубы… Они не только в халатности и некомпетентности меня обвиняют — навесили ярлыков, дескать, я с румынской и венгерской разведкой спелся, прячу их агентов в городе, разлагаю свой коллектив. Будто я специально группу Берзина под удар поставил — напел им небылиц, они и отправились на хутор, где их положили… Вот скажи, разве это не бред? Ты запомни этих нелюдей — следователи Архипов и Терешкин, сволочи те еще, причем некомпетентные, в элементарных вопросах не разбираются…