Вот этого я никак не ожидала. Что еще за новости? В прошлый раз они меня узнали под личиной молоденькой девушки — это еще куда ни шло, но полунищая бабка, которая только несколько минут назад стояла у универмага с протянутой рукой, собирая подаваемые сердобольными гражданами монетки?..

Я подошла еще ближе, стараясь вести себя как можно естественней — покряхтывала, что-то бормотала про себя, шаркала ногами.

— Чего он там копается? — донесся до меня недовольный голос незнакомца.

Алкаш не ответил. Он все так же пристально смотрел на меня.

Когда расстояние между нами составляло меньше десяти шагов, Алкаш, не спускавший с меня глаз, вдруг вздрогнул, бросил недокуренную сигарету и, ухватив своего собеседника за рукав, потащил его в машину. Дав задний ход, «Москвич» резко развернулся и умчался, как будто его и не было.

Вот черт возьми! Неужели он меня узнал? Я была права — это не простые уголовники, по крайней мере они не похожи на местных тупых отморозков.

Может быть, Алкаш когда-то работал в спецслужбах — он ведь жил в Москве? Судя по его подготовке, так оно и есть. Вполне вероятно, что мы с ним и встречались по роду, так сказать, службы.

Я все еще никак не могла вспомнить, где я видела его лицо. Это на меня не похоже, я никогда не забывала людей, с которыми когда-либо общалась.

Тем более чтобы у меня в памяти не отложилась такая рожа — сплошь побитая следами оспы…

Или он тогда не был рябым?

«Чего он там копается?»

Кто копается? Неужели?..

Совсем не по-старушечьи я взлетела на крыльцо и рванула на себя тяжелую дверь Дома творчества.

Холл. Прямо на меня быстрыми, нервными шагами шел Антоха Длинный. В руках у него — пистолет. Черный такой, большой — я узнала — тот самый, который они в прошлый раз здесь оставили.

Вернулись, значит.

«Выстрел я бы услышала еще возле здания, — автоматически отметила я, — значит, он не стрелял? Ведь не стал бы он оставаться в здании после выстрела?»

— Чего тебе, бабка? — стремительно приближаясь ко мне, крикнул Длинный.

Ага, а он не узнал! Только Алкаш у нас, получается, шибко умный!

— Да я к Леше, сынок, — прошамкала я, — внучок он мне, покушать несу.

— К Леше? — остановился прямо передо мной Длинный. — А скажи мне, бабушка, где твой Леша живет? — ласково выговорил он. — А то ему тут… передать кое-что надо.

Так-так, значит, Лешеньке удалось сбежать от них. Ну что ж, неплохо для неподкупного стража этого Дома.

— Бабуль! — Антоха взял меня за плечо. — Че, уснула, что ли?

Постойте-постойте! За каким чертом им понадобился Лешка? Он-то здесь при чем? А, может быть, Кошкин?..

— Бабусь! — тряс меня за плечо Длинный. — Ты че? Ты че, а?

Откуда-то сзади раздался стон. Снизу, из-под лестницы, где была комната Лешки, поднимался, держась окровавленными руками за голову, Александр Александрович.

Живой!

Антоха Длинный, не выпуская меня, оглянулся и матерно выругался сквозь зубы. Я схватила его за руку, сжимавшую мое плечо, и, выпрямляясь, рванула на себя. Длинный едва успел повернуться ко мне — и, кстати, зря: мой лоб с размаху врезался в его подбородок. Антоха замычал и отшатнулся.

Изо рта у него брызнула кровь.

Кошкин что-то крикнул мне, оторвав руки от своей головы. Длинный хрипнул, поднимая пистолет.

Раз! — я взмахнула ногой — и пистолет вылетел у него из рук.

Два! — мой кулак, вооруженный тяжелым кастетом, врезался ему в висок.

Длинный, закатив глаза, рухнул на пол.

— О-о… — ко мне, пытаясь заглянуть в глаза, приблизился Кошкин, — это ты что ли, Жень? — Он потрогал окровавленными пальцами рану у себя на лбу под волосами — похоже, что его ударили ручкой пистолета. — Ты опять.., это самое?.. — спросил он.

— Охотникова Евгения Максимовна, — представилась я. — Вы-то как здесь оказались, Александр Александрович? Мы же как договаривались?

— Да помню я, как мы договаривались. — Кошкин мучительно поморщился. Было видно, что ему трудно говорить., — Я ведь после администрации зашел…

— И что там, в администрации? — перебив его, поинтересовалась я, поднимая с пола слетевшую с меня в драке с Длинным шаль.

— А что в бассейне? — спросил, в свою очередь, Кошкин.

Я развела руками.

— У меня то же самое… Так вот, — продолжал докладывать Александр Александрович, — оттуда — у меня времени еще навалом было — я к Лешке зашел. Ну, это.., в общем, ствол я хотел взять, который вон, — он указал на валяющийся у моих ног пистолет, — который они оставили.

Я подняла пистолет, вынула из него обойму, заклинив на всякий случай с помощью спички, которую я нашла в кармане старушечьей кофты, затвор. Бесполезный теперь пистолет бросила на грудь бесчувственного Антохи Длинного.

— Прихожу, а они все тут. И Алкаш, и Никошкин сам, и вот этот… Лешку мытарят. Про меня спрашивают: где да где? Я вот он, сам пришел… как дурак. — Кошкин нашел в себе силы улыбнуться. Он прислонился к стене и говорил, часто делая паузы и глубоко вздыхая. Здорово его отделали.

— А Лешка-то где? — спросила я.

— В Караганде! — раздраженно срифмовал Александр Александрович. — Свалил он. Меня оставил, а сам…

— Когда? — быстро спросила я.

— Минут пять назад…

— А ну, пошли отсюда! Скорее! Тут черный ход есть? Где? Вот и бегом туда! — Я подтолкнула Кошкина по направлению к черному ходу. — С минуты на минуту здесь будут менты, а вы…

Кошкин, оглядываясь на меня, потрусил к выходу. Я сунула пистолет Длинному за пояс и, с трудом подняв бандита, поволокла его за Кошкиным.

— Его-то зачем? — закричал мой работодатель, в очередной раз оглянувшись.

— Идите.., быстрее… — сквозь зубы, задыхаясь, пробормотала я.

Мы вышли через черный ход на задний двор.

Какими-то глухими дворами пробрались до заброшенной уже несколько лет назад стройки. Здесь я положила так и не очухавшегося Антоху-Длинного. Он что-то простонал, не открывая глаз. Наклонившись, я прикрепила маячок ему на подошву ботинка — под каблук, чтобы труднее было заметить и сковырнуть.

Для этого я и не оставила Длинного ментам — пусть приведет меня к обиталищу Никошкина.

Обернулась — Кошкин скреб свое лицо, рыжее от засохшей крови.

— Вон, Александр Александрович, кран, — указала я ему, — умойтесь. Пора идти.

— Вот ведь подлец какой! — горячился Кошкин, стуча по столику кружкой пива — кстати, довольно приличного пива, ведь на этот раз в кафе пригласила его я. — Гад просто! Родного дядю на растерзание бросил!