Официант принёс Алексу колу и бокал шампанского — миссис Стелленбош. Алекс наблюдал за тем, как со дна бокалов поднимаются пузырьки — чёрные у него, светло-золотые — у неё.

— Sante, — произнесла она.

— Что?

— «На здоровье», по-французски.

— А, ваше здоровье.

На секунду воцарилось молчание. Взгляд женщины был прикован к Алексу, будто она видела его насквозь.

— Значит, ты учился в Итоне, — буднично сказала она.

— Точно.

Алекс насторожился.

— В каком корпусе жил?

— В «Хопгардене».

Так и вправду назывался один из корпусов в Итоне — Алекс внимательно изучил информацию.

— Была там один раз. Помню статую. По-моему, короля. Прямо перед главными воротами…

Она его проверяла. Алекс был уверен. Может быть, она его подозревает, или это лишь мера предосторожности, и так поступают со всеми?

— Вы видели Генриха VI, — сказал он. — Его статуя во дворе. Он основал Итон.

— Тебе там не понравилось?

— Нет.

— Почему?

— Мне не понравилась форма и не понравились мозговъеды.

Алекс тщательно избегал слова «учителя». В Итоне их называли мозговъедами. Он мысленно усмехнулся. Если ей надо услышать немного Итонского жаргона, она его услышит.

— Я не любил правила. Когда тебя штрафуют. Когда записывают опоздания. Телеги на меня катали, плохие оценки ставили, и я постоянно попадал на бабки. Уроки — хрень.

— Боюсь, я ничего не понимаю.

— Мозговъеды — это учителя, — объяснил Алекс. — Телеги — это докладные…

— Вот оно что! — Она прочертила сигарой линию. — Ты из-за этого поджёг библиотеку?

— Нет, — ответил Алекс. — Просто не люблю книги.

Появилось первое блюдо. Суп Алекса был жёлтым, и в нём что-то плавало. Он взял ложку и подозрительно в это потыкал.

— Что это? — осведомился он.

— Soupe de moules.

Он тупо на неё посмотрел.

— Суп из мидий. Надеюсь тебе понравится.

— Я бы лучше съел томатный суп «Хайнц», — сказал Алекс.

Появившиеся позже бифштексы были типично французскими, то есть почти совсем сырыми. Алекс проглотил пару кровавых кусков, отложил нож с вилкой и стал есть жареный картофель руками. Миссис Стелленбош рассказывала ему о французских Альпах, горных лыжах и европейских городах, где она побывала. Принять скучающий вид было легко. Он и в самом деле скучал. А ещё он устал. Отпил колы, думая, что холодный напиток его взбодрит. Казалось, ужин затянется на всю ночь.

Но, наконец, появились и исчезли пудинги, мороженое с белым шоколадным кремом. От кофе Алекс отказался.

— Ты выглядишь усталым, — сказала Стелленбош. Она опять раскурила сигару. Дым собирался вокруг её головы, одурманивал его.

— Хочешь спать?

— Да.

— Мы улетаем днём. У тебя будет время сходить в Лувр, если хочешь.

Алекс покачал головой.

— Картины меня утомляют.

— В самом деле? Как не стыдно!

Алекс встал. Каким-то образом он сбил рукой стакан, разлив остатки колы на белоснежной скатерти. Что произошло? Он вдруг совсем обессилел.

— Алекс, хочешь, я поднимусь с тобой? — спросила помощница директора. Она заботливо на него смотрела, и в её обычно пустых глазах на секунду промелькнул интерес.

— Нет. Я в порядке. — Алекс шагнул в сторону. — Спокойной ночи.

Восхождение по лестнице превратилось в тяжёлое испытание. У него был соблазн вызвать лифт, но ему не хотелось запереть себя в тесном ящике без окон. Было душно. Привалившись плечом к стене, Алекс одолел лестницу, проковылял по коридору и умудрился попасть ключом в замок. Когда он наконец оказался внутри, комната заходила ходуном. Что случилось? Неужели он выпил больше джина, чем собирался, или, может быть, его …?

Он судорожно сглотнул. Накачали наркотиками. В коле что-то было. На языке до сих пор чувствовалась горечь. До кровати оставались-три шага, но это всё равно что миля. Ноги не слушались. Все силы ушли на то, чтобы поднять одну ногу. Алекс упал, вытянув вперёд руки. Чудом умудрился упасть довольно далеко. Плечами и грудью он рухнул на кровать и утонул в одеялах. Всё вокруг вращалось быстрее и быстрее. Алекс попробовал встать, попробовал заговорить — ничего не вышло. Глаза закрылись. Он благодарно отдался в объятия темноты.

Через тридцать минут раздался тихий щелчок, и комната стала меняться.

Если бы Алекс был в состоянии открыть глаза, то увидел бы, как стол, мини-бар и картины поехали вверх. Или ему бы так показалось. В действительности стены не двигались. При помощи скрытой гидравлики опускался пол, забирая кровать и Алекса вместе с ней в глубину отеля. Вся комната оказалась не чем иным, как огромным лифтом, который теперь сантиметр за сантиметром опускался в подвал и дальше. Стены здесь были металлические. Обои, лампы и картины остались далеко-наверху. Должно быть, четыре стальных стержня спускали комнату по вентиляционной шахте. Внезапно всё вокруг залило ярким светом. Раздался второй щелчок. Приехали.

Кровать оказалась в центре залитой светом подземной клиники. С четырёх сторон медицинское оборудование. Ещё несколько камер: видео, цифровая, инфракрасная и рентгеновская. Повсюду лежали инструменты разной формы и величины, многие — непонятного назначения.

Из всех приборов змеями вылезали спирали проводов, подключенные к гудящему и мигающему компьютерному банку, оборудованному на рабочем столе возле стены. В другой стене было окно. В комнате работали кондиционеры. Будь Алекс в сознании, он бы трясся от холода. Еле заметное облачко висело над его ртом.

Прибытия Алекса ждал полный мужчина лет сорока в белом халате. Усы, соломенные, зачёсанные назад волосы, пухлые щёки, толстая сальная шея. Он носил очки. Здесь же были два его помощника. В белых халатах и с невыразительными лицами.

Втроём они немедленно принялись за работу. Подняли Алекса с кровати, обращаясь с ним так, будто он был мешком с картошкой или трупом, и полностью раздели. Потом стали его фотографировать, сначала обычным фотоаппаратом. В первую очередь пальцы на ногах, потом всё выше и выше. Полыхала вспышка, плёнка автоматически перематывалась — вышло, по крайней мере, сто снимков. Ни один сантиметр его тела не избежал осмотра. Отрезав прядь его волос, они уложили его в пластиковый пакет. С помощью офтальмоскопа получили прекрасное изображение глаз. Не забыли о слепках зубов, для чего положили ему в рот кусок мастики и подняли подбородок так, чтобы он сжал зубы. Внимательно изучили родимое пятно на левом плече, шрам на руке и даже сняли отпечатки пальцев. Алекс грыз ногти. И это записали.

Наконец его взвесили на больших весах, а потом измерили: его рост, грудную клетку, талию, ноги, руки и так далее — отмечая все параметры в таблице.