– Ты, Зина, для брака – не вариант.

Так и сказал «не вариант». С тобой, дескать, гулять хорошо, а в жены надо брать женщину тихую и блеклую.

В общем, не складывалась жизнь у матери. Как она ни старалась. Но мать не унывала и продолжала верить, что придет и ее черед.

Мать, смеясь, закружилась по комнате, подхватила Любу, застывшую на диване. И громко запела:

– Я люблю тебя, жизнь!

Люба тоже пришла в себя и стала громко подпевать матери. Потом, отдышавшись, они сели за стол и начали обсуждать будущую поездку. Мать призналась, что деньги на поездку она заняла у своей начальницы Жанны Григорьевны. Ну, еще премия за квартал, кое-какие сбережения.

– В общем, хватит, Любаня. На три недели хватит. Комнату снимем дешевую, мне уже и адрес дали. Готовить будем дома, никаких кафе.

Люба кивала.

– Да, купальник надо тебе, Любаня, купить. И сарафан. Ой, еще и босоножки!

Мать вздохнула и загрустила.

Ночью Люба не спала – оно и понятно. Думала про море и горы. Представляла долгую дорогу на поезде, в вагоне, у окна. Представляла, что в сентябре принесет в школу разноцветные камешки и ракушки. И может быть, если повезет, найдет камешек с дырочкой насквозь – тот, что называют «куриный бог». Он обязательно приносит счастье.

В поезде было все, как она представляла. Она лежала на верхней полке и не отрываясь смотрела в окно. Иногда мать звала попить чаю с бутербродами. Ехали долго, две ночи и день, но Любе это совсем не надоело.

Утром накануне приезда она наконец увидела горы. Они ее разочаровали – невысокие, кое-где покрытые зеленью и совсем не страшные.

На перроне мать достала бумажку с адресом, и они отправились искать нужный дом. Шли долго, почти час. Часто останавливались – было тяжело тащить чемодан, и они садились на него и отдыхали. Кругом цвела акация, овевая сладким, незнакомым запахом.

Наконец нашли нужный дом. Самого дома видно не было, а был виден густой темный сад. Мать толкнула калитку и стала громко звать хозяина. Навстречу вышел немолодой дядька, высокий, широкий и хромой.

– Степан Василич? – спросила мать.

Дядька сурово кивнул.

– Мы от Софьи Михалны, – объяснила мать. – Она у вас снимала в прошлом году.

Дядька опять кивнул и строго спросил:

– Что ж вы не списались со мной заранее? Все комнаты сданы, мест нет. Сезон.

– Как же так? – расстроилась мать и заплакала. – Куда же я сейчас с ребенком?

Дядька долго смотрел на мать, потом вздохнул и сказал:

– Ну ладно, пристрою вас. Куда деваться!

Он подхватил чемодан и зашагал в глубь участка. Мать и Люба засеменили за ним. Они увидели одноэтажный небольшой дом с широким каменным крыльцом, выкрашенный белой краской.

– Здесь живу я, – сказал хозяин. – Отдам вам свою комнату.

– А как же вы? – удивилась мать.

– А я в сарае перебьюсь, – ответил дядька.

Они зашли в дом. В доме было прохладно и пахло лавровым листом. Комната оказалась небольшая, но светлая, в три окна. На окнах вместо занавесок висела белая чистая марля. Стояли стол, сервант и две металлические кровати с блестящими шариками у изголовья, застеленные серыми солдатскими одеялами. На стене висели фотографии и репродукция картины Шишкина «Утро в сосновом лесу».

– Кухня за углом, керогаз заправлен. Погреб под кухней, покажу, – коротко чеканил слова хозяин. – Посуда в шкафу. Воду экономьте. С водой у нас туго. До моря десять минут с горы. Базар в городе у станции. В общем, живите.

Мать поблагодарила хозяина. Он молча внимательно смотрел на нее. Потом, не говоря ни слова, вышел из комнаты. Мать села на кровать и попробовала пружинный матрас.

– Ну что, Любаня! На море? А уже потом будем устраиваться.

Люба радостно кивнула.

Они достали купальники и полотенце, переобулись и побежали на море.

Море Люба увидела, когда они спустились с горки. Оно было вовсе не синего, а серого цвета, и у него не был края и другого берега. Люба остановилась, перехватило дыхание.

– Ну как, Любань? – смеялась мать, видя Любины растерянность и потрясение. Они сбежали с горки и сняли босоножки. Люба удивилась, что под ногами вовсе не песок, а мелкие серые камни.

– Галька, – объяснила мать.

Они скинули сарафаны и бегом бросились в воду. Любе было почему-то немного страшно – вода обжигала и показалась ей холодной. Она лизнула воду и удивилась – соленая. Мать поплыла вперед, а Люба все стояла по горло в воде и смотрела по сторонам. Потом поплыла и она – осторожно, саженками, вдоль берега. Потом нырнула с головой и увидела песчаное дно и редкие крупные камни, лежавшие под водой.

На берегу мать, смеясь, спросила Любу:

– Ну, как тебе? Так, как ты себе представляла?

Люба пожала плечами.

– Не нравится? – удивилась мать.

– Нравится, что ты! Только мне надо к нему привыкнуть.

– Ой, Любка, странная ты у меня, – вздохнула мать.

Вскоре мать уже играла в волейбол с какой-то компанией, а Люба все сидела, закутавшись в полотенце, и смотрела на море.

Потом они пошли на базар, купили помидоров, сладкого лука и вареной кукурузы. Дома накинулись на еду, поняв, какие они голодные. Вечером рано легли спать.

А утром их разбудило яркое, слепящее солнце. И они, попив чаю, побежали на море. Теперь море было не таким серым и мрачным, а голубоватым. Люба опять осторожно вошла в воду – и сегодня она показалась ей теплой и приветливой. Она долго плавала, а потом ходила вдоль берега и собирала камни и ракушки. Мать уже то звали в одну компанию, то окликали в другой. Она громко смеялась, и ее угощали сладким местным вином.

К обеду вернулись домой – и увидели на керогазе кастрюльку с супом. Вошел хозяин, кивнул на кастрюлю:

– Поешьте горячего. Вам, гляжу, не до готовки, а ребенка надо кормить. – И он строго посмотрел на мать.

Та смутилась, покраснела и стала было отказываться от супа, но хозяин ничего не ответил и, хромая, вышел из комнаты.

Люба увидела, что у него вместо ноги деревянный протез, сверху обтянутый черной кожей. Смотреть на этот протез было неприятно и даже страшновато, и Люба поспешно отвела глаза. Мать пожала плечами и поставила греть суп.

После обеда они заснули, а проснувшись, опять побежали на море. Люба уже почти по-дружилась с морем и полюбила сидеть на берегу, опустив ноги в воду, и перебирать прибрежный песок руками, пропуская через пальцы. А мать сидела в большой компании, где играли в подкидного дурака. Люба видела, как какой-то молодой и крепкий парень укрывает мать полотенцем.

Люба вздохнула и отвела глаза. Ночью она проснулась и увидела, что матери в комнате нет. Она сначала испугалась, а потом подумала, что та пошла в гости к пляжной компании и, успокоившись, уснула.