“Его женщина”, объяснил, довольно улыбавшийся, Олвир глядя на пару. Они с Федором шли вместе, следуя за все растущей толпой в холмы за городом. За время путешествия они сдружились, сначала обмениваясь рассказами о своих родных местах, затем, со временем, раскрыв и собственные истории. С детства Олвир мечтал стать скальдом, но не мог смириться с приниженным статусом, которое занимали барды в воинственной культуре. Из-за этого он и ушел в море, ища удачи и удовлетворения гордости, одновременно коллекционируя истории для души.

“Вы часто появляетесь на этом острове?” осведомился Федор.

“Пять, шесть раз в год. Можно сказать, родной порт!”

“Все же, разве это не слишком редкие встречи для такой дружной пары?”

Олвир пожал плечами. “Мойра не оставит остров, а Хрольф море. Они друг другу подходят: всегда рады встрече, и не унывают при расставании”.

Затем моряк сменил тему, описывая предстоящий вечером фестиваль. Здешние ффолки следовали забытым на большинстве островов обычаям, древним ритуалам и празднованиям, обусловленным сменой сезонов. Друид, дрожащий седобородый старец, в облачениях давно ушедшей эпохи, поклонялся древним духам земли и моря. Сегодня ночью деревня предложит ежегодные приношения речному духу, и отпразднует приход весны.

Федор стоял среди деревенских, пока престарелый друид читал молитвы и совершал обряд, предлагая воде подобающую дань: прекрасной работы браслеты, броши и прочие украшения из чистого желтого золота. Его несколько удивило, что пираты так же соблюдали почтительное молчание, наблюдая, как целое состояние исчезает в воде.

Еще одним любопытным фактом было, что Федор не чувствовал магии в этом месте, вообще никакой. Как многие среди его народа, он был одарен Зрением, и обычно ощущал места силы. Здесь он не замечал ничего, и решил попозже узнать насчет этого у Хрольфа.

С закатом, ритуал перешел в празднование. Хрольф и его люди привнесли в него несколько бочонков добытого накануне меда. Холмы расцветились кострами, вокруг которых пираты и жители деревни танцевали под музыку флейт, барабанов и маленьких жалостливых дудок. Радостное безумие фестиваля уступило место приятно-размеренному темпу, гораздо скорее, чем предполагал Федор. Некоторые из участников парами исчезали в тенях за пределами освещенных кругов. Оставшиеся танцевали и пили пока не лишались сил, затем пристраивались у огня и умиротворенно засыпали.

Используя нежданное затишье, Федор отправился на розыски Хрольфа. Капитан восседал на пне, держа на коленях жену, а в одной руке большой рог. Капитан, проревев приветствие, протянул его юноше, настаивая, чтобы тот выпил свою долю. Федор осушил его — несложная задача для привыкшего к огненному джуилду Рашемена — а после спросил у капитана по поводу ритуала, объяснив, что не ощутил присутствия в реке магии.

Пират пожал плечами. “Духи мест теперь не так часто встречаются как раньше, это верно, но старые обычаи умирают медленно. Да и какой с того вред? Речные воды питают их поля, несут лодки в море, дают рыбу. Это дороже для них, чем золото!”

“Хорошо сказано”, ответил рашеми, приятно удивленный проницательным и справедливым ответом Хрольфа. Тем не менее, он чувствовал, что капитан чего-то недоговаривает, и сказал ему об этом напрямую. Хрольф лишь подмигнул ему, и, вновь наполнив рог из бочонка с медом, вручил его юному воину. “Для мечтателя, парень, ты слишком много беспокоишься! Доберись до дна, и проверь, не найдется ли там лекарство от всех твоих забот!”

Лириэль подождала пока пройдет полночь, прежде чем сошла с корабля. Хотя она и согласилась с Хрольфом, что ффолкам едва ли понравится появление на их острове дроу, искушение увидеть эту землю своими глазами оказалось слишком велико. Сама не зная почему, она оделась, как если бы должна была участвовать в фестивале, в платье из черного шелка купленное в Скуллпорте, и уложила пышные волнистые волосы сложным убором хвостов и колец. Ветроход она спрятала под платье, отдав почетное место кулону, подарку Федора: гладкий овал янтаря с черным пауком внутри. Накинув поверх пивафви, она прошла под покровом невидимости через опустевшую деревню, направляясь к угасающим кострам в холмах.

Дроу ожидала фестиваль; то, что она увидела, напоминало скорее поле боя. Ффолки и руатанцы валялись вперемешку, как павшие в схватке, за единственным отличием: мертвые обычно не храпят. Скрежещущий хор давал ясное представление о вечернем веселье. Особенно отличался Хрольф, заставлявший воздух дрожать хриплым ревом, лежа на спине и закинув ноги на один из нескольких опустевших бочонков.

Эта сцена заставила дроу подозрительно сузить глаза. Ее нередко изумляла странная слабость, которую люди питают к крепким напиткам. Любой дроу мог с легкостью перепить троих дварфов, и даже те, кто чересчур усердствовал в этом, мог избавиться от эффекта опьянения лишь одним усилием воли. Люди не обладали такой выносливостью, и насколько она могла судить, те из них, кто менее всего способен справиться с выпивкой, сильнее всего к ней привязаны. Тем не менее, она не представляла, как может такое множество людей напиться до полного отключения, да еще так быстро. Даже Федор, поглощавший это жуткое огненное вино Рашемена, стал жертвой ночного гуляния, и лежал в глубоком сне. Рядом с ним в землю острой частью был воткнут наполовину полный рог.

Присев рядом с ним, Лириэль взяла рог, и принюхавшись к меду поймала слабый аромат добавленных в него трав. Поскольку знание ядов важнейшая часть образования любого темного эльфа, Лириэль распознала запах безвредного — но сильного — сонного зелья.

Так что она не удивилась, когда “спящий” Хрольф издал звук, похожий на совиное уханье. По этому сигналу пираты начали подниматься на ноги, как множество кукол натянутых на единую нить. Эффект был одновременно пугающим и комичным. Лириэль невольно подумала о зомби, поднимающихся с поля сражения повинуясь приказу мага.

Люди проследовали к берегам реки; за ними направилась и гадающая, что на сей раз затеял Хрольф, Лириэль. Столь же озадаченная, она наблюдала как несколько моряков помоложе избавившись от одежды входят в реку. Они ныряли, а появляясь на поверхности бросали товарищам на берегу маленькие, сияющие предметы. Из разговоров, Лириэль сложила по кусочкам полную историю случившегося ранее ночью и происходившего на ее глазах.

Это кощунственное воровство ее обеспокоило, ни один дроу Подземья не посмел бы осквернить подношение Лолт. Из виденного ей после Мензоберранзана Лириэль делала вывод, что немногие божества столь же мстительны как Паучья Королева, но, все же, такой риск ради золота казался слишком велик, и она решила убедить пиратов в ошибочности их поведения.

Все так же невидимо Лириэль прогуливалась среди моряков, когда вынырнул юный Бьорн, улыбаясь во весь рот. Триумфально взмахнув над головой золотым браслетом, он бросил его к берегу. Лириэль перехватила украшение в полете, мгновенно упрятав его в складках пивафви.

Для пиратов это выглядело, как будто украшение просто исчезло. Они отпрянули от места, где стояла невидимая дроу, охваченные изумлением и страхом.