– Вам когда-нибудь говорили, что вы та еще штучка, Сабрина?

– Вы не в состоянии посмотреть на ситуацию объективно, потому что у вас возникла эмоциональная связь с мисс Лейн…

– Неужели вам знакомо понятие эмоциональной связи с другими людьми? Или вы читали об этом в каком-нибудь журнале?

– Ваше предвзятое отношение совершенно очевидно. Состояние Уильяма Бойда с места 4Д внушает гораздо более серьезные опасения, чем состояние мисс Лейн. Но вы про него не спросили.

– Уильям Бойд не находился в утонувшей части самолета. А Харпер там была и чуть не ушла вместе с нею на дно.

– Он стоял в воде, в цепочке, которая передавала людей на берег. Но я говорю не о его роли в операции по спасению пассажиров. Вы не спросили про мистера Бойда, потому что у вас нет с ним эмоциональной связи. Вы необъективны, Ник. В отличие от меня. На самом деле, по причинам, которые вы только что озвучили, я имею почти уникальную квалификацию, позволяющую мне принимать логические и абсолютно неэмоциональные решения, связанные с лечением людей, и таким образом я получаю возможность спасти максимальное количество жизней.

– Дайте мне антибиотик, – потребовал я.

Шредер поджала губы и уставилась в пол.

– Вы меня слышали. Дайте антибиотик, Сабрина, – повторил я чуть громче.

– Вы мне угрожаете?

– Проклятье, вы совершенно правы, я вам угрожаю! От вас зависит жизнь человека, который мне небезразличен и перед которым мы все в неоплатном долгу, и я не допущу, чтобы из-за вас она умерла. Можете играть в свои дурацкие медицинские игры с кем-нибудь другим.

– Я знала, что этот момент наступит, но не ожидала, что угрожать мне будете вы. Я спрятала антибиотики и все лекарства.

Разумеется, она их спрятала. Я пришел в такую ярость, что перед глазами у меня появилась алая пелена. Но уже в следующее мгновение гнев улетучился, и ему на смену пришло сосредоточенное, безжалостное спокойствие.

Я развернулся и зашагал по проходу мимо Боба, рядом с которым стоял Майк.

– Мы готовы, Ник, – сказал он, но я даже не посмотрел в его сторону.

Я опустился на колени рядом с Харпер, засунул руку в карман ее промокших от пота джинсов и достал оттуда ключ, который дал ей накануне. В кабине пилотов я открыл ящик, откинул крышку и увидел там лежавшие как попало четыре пистолета.

Стрелять я научился еще в детстве: для ребенка, который рос так, как я, похищение детей являлось постоянной и совершенно реальной угрозой.

Я достал верхний пистолет и взвесил его в руке, сказав себе, что мне нужно его почувствовать и что я смогу сделать то, что задумал. И все же, сидя на корточках перед ящиком с оружием и держа пистолет, я понимал, что не способен на это. Вот что забавно: ты можешь легко представить себе, как совершаешь акт насилия, нечто полностью выходящее за рамки твоих представлений о морали, но, когда тебе в руки попадает средство, с помощью которого ты можешь исполнить задуманное, и твое решение становится реальным – только тогда ты понимаешь, на что действительно способен. Сам я способен не был и не знал, говорило это в мою пользу или нет.

Я очень надеялся, что помощь скоро подоспеет и мы будем спасены.

Засунув три остальных пистолета в карманы, я захлопнул крышку и, держа ключ в руке, несколько мгновений постоял около ящика, принимая другое решение, которое вполне вписывалось в мои представления о том, что хорошо, а что плохо.

Сабрина напряглась, когда я подошел к ней, но я просто протянул ей ключ.

– В кабине стоит ящик, который можно запереть. Вполне подходящее место для лекарств – находится рядом и защищено от внешних воздействий. Ключ только один – этот.

Шредер молча взяла ключ, посмотрев на меня холодными черными глазами, в которых я не увидел никаких эмоций.

– На случай, если это как-то повлияет на ваши математические расчеты, я должен сказать вот что: вы совершенно правы, у меня возникла эмоциональная связь с Харпер, – продолжил я. – Если она умрет, я погружусь в состояние депрессии. Это психологическая проблема. Полагаю, по роду ваших занятий вы знакомы с этим понятием.

Затем я замолчал и стал ждать, вынуждая ее ответить.

– Знакома, – отозвалась врач.

– В своем депрессивном состоянии я не смогу оставаться лидером и обеспечивать выживание остальных пассажиров. Как вы сами заметили чуть раньше, без меня в лагере разразится хаос, который может привести к чьей-нибудь смерти.

Сабрина переводила взгляд с меня на Харпер и снова на меня, и мне показалось, что я вижу, как у нее в голове заработал биологический компьютер, который она называла мозгом.

– Ваши доводы приняты, – сказала она наконец.

Выйдя наружу, я передал пистолеты командирам разведывательных отрядов. Мы решили изменить направление движения на сорок пять градусов: получилось, что три группы пойдут на северо-восток, юго-восток и юго-запад. Мы же с Майком и Бобом отправились по уходившей на восток тропе к сооружению из стекла и стали. Мы шли быстро, стараясь не терять времени, потому что хотели добраться туда до полудня.

– Стреляйте, только если вам будет угрожать какое-нибудь злобное животное – берегите патроны на случай крайней необходимости, – проинструктировал я всех разведчиков. – Если вам не удастся найти помощь, завтра на обратном пути попытайтесь подстрелить какую-нибудь крупную дичь – оленя, лося или корову, если попадется. Иными словами, все, что сгодится для еды. После этого бегите в лагерь и приведите помощь, чтобы отнести вашу добычу. Вы все знаете, в каком положении мы находимся, и я не собираюсь произносить речей. Правда состоит в том, что, если завтра мы не вернемся с помощью или едой, люди начнут умирать. Пожилые и более слабые пассажиры станут голодать, а кроме того, некоторые из тех, кто остался в лагере, отчаянно нуждаются в лекарствах. Значит, либо мы добьемся успеха, либо многие погибнут. Вот и всё. Удачи вам.

После этого все разошлись по своим направлениям, а мы с Майком и Бобом зашагали по тропинке через густой лес и покрывшиеся инеем поля. По мере того как поднималось солнце, высокая трава начала оттаивать, и у меня до колена промокли брюки. Утренний воздух был холодным, но мы шли быстро, и я не замерз.

Я шагал вперед, заставляя себя не думать про Харпер.

Каждый час мы останавливались, чтобы включить мобильные телефоны и сделать фотографии, но нам так и не удалось поймать сигнал или снять что-нибудь существенное. Все было, как рассказывал Майк: холмы, поля и лес, тянувшийся, казалось, до бесконечности. Мы смотрели по сторонам и вперед – и просто так, и в бинокль, который Боб вчера нашел в чьей-то ручной клади. Хотя бинокль нам почти не помогал.

Наконец мы добрались до гряды, с которой Майк сделал фотографию, и увидели восьмиугольное сооружение из стекла. Мне показалось, что оно находилось в десяти милях от того места, где мы стояли, и, как выяснилось позже, я не ошибся. Мы не стали останавливаться, чтобы перекусить, и пошли прямо к нему. Следовало отдать должное Уорду: он не отставал, хотя дышал заметно тяжелее, чем мы с Майком, и выглядел совершенно измученным. У меня возникло ощущение, будто с каждым часом Боб старел все больше, но, думаю, этот человек ни за что на свете не согласился бы пропустить такое приключение.