– Горловое пение, – тихо произнес Бурышкин.

– Страсти-то какие, – отозвалась Вера Хлопова.

Звук внезапно оборвался, но тут шаманка заговорила на каком-то более или менее знакомом языке, похожем на немецкий. Фира подалась вперед, но шаманка взмахом руки остановила ее. Она вновь что-то коротко и отрывисто произнесла. И тут все присутствующие вдруг ощутили, что, кроме них, на кухне присутствует нечто иное, необъяснимое и неосязаемое, но тем не менее вполне конкретное. Какой-то чуть слышный шелест вдруг пронесся из угла в угол. Катя что-то резко и грубо произнесла мужским голосом и замахнулась бубном на кого-то невидимого. Лампочка внезапно замигала, готовая вот-вот потухнуть. Вера метнулась к выходу.

Тяжкий вздох раздался на кухне. От этого звука звякнула посуда и задрожали расшатанные зимними ветрами за невесть сколько лет оконные стекла.

Катя прекратила камлать и взглянула на Фиру.

– Нету там его, – отрывисто произнесла она.

– Ты хорошо искала?

Катя засмеялась:

– Лучше не бывает. Там не нужно искать, – непонятно ответила она. – Можно сходить в Верхний мир. Он – маленький, грехов на нем нет. Может, там сидит.

– Откуда ты идиш знаешь? – удивленно спросил у Кати Бурышкин.

– Какой такой идиш?

– Язык еврейский. С кем ты на нем говорила?

– С одним там… Сюда просился.

– Ты можешь материализовать потустороннюю сущность? – не отставал Никифор.

– Непонятно говоришь. И не мешай, я должна закончить начатое.

Бурышкин примолк. Фира тихо плакала. Потрясенная Вера стояла с разинутым ртом.

Катя вновь ударила в бубен. На этот раз звук казался мягче и уже не походил на вздохи. Скорее он напоминал мелодичный рокот горного ручья. Колокольчики звучали нежно и убаюкивающе, а блики света от блях колпака напоминали весенних, солнечных зайчиков. Душная кухня вдруг наполнилась запахом цветущих яблонь.

Катя вновь произнесла несколько слов, но не на идиш, а на каком-то ином, похоже, восточном языке, на этот раз мягко и просительно. По-видимому, она получила ответ, потому что перестала бить в бубен, утерла пот со лба и засмеялась.

– Что?! – отрывисто спросила Фира. – Говори, что?!

– И там его нет, – спокойно сообщила Катя.

– Как же это понимать?

– Среди живых искать надо.

– Уж сколько лет я это делаю. Безрезультатно.

– Ладно, попробую и в этом помочь. Только может не получиться. Фотография надо.

– Где же ее взять?

– Иди, спи. Завтра говорить будем.

Стояла глубокая ночь. Катя все возилась в своем углу, кряхтела, что-то еле слышно бормотала… Не спал и Никифор. Он размышлял о только что виденном и слышанном. Результат был нулевым, но само камлание впечатляло. До сих пор Бурышкин только слышал о подобных вещах. А тут, прямо на глазах, в обычной коммунальной московской квартире… Нет, не зря он привез Катю с далекого Алтая!

– А скажи, Катя, – наконец не выдержал Никифор, – разве один и тот же шаман может проникать и в Верхний, и в Нижний миры?

– Не всякий, – тут же отозвалась шаманка, словно ждала вопроса. – Есть черный кам, есть белый… А есть и тот и другой вместе… в одном. Вот я такая. Могу и туда ходить, и сюда.

– Ну вот скажи, что там в Нижнем мире? Как он выглядит?

Катя засмеялась:

– Как выглядит? На Москву похоже… Вот как сейчас. Ты выгляни в окно. Грязь кругом, и света ясного нет. Полумрак. Костры горят. И все непрерывно двигается. Точно как здесь. Холодно там… и скучно. – Она немного подумала. – Запах еще плохой…

– А вот Фирин брат… Может, ты плохо его искала?

– Как это искала? Его не нужно искать. Если нет, значит, нет.

– Но как же?.. Насколько я понимаю, там несчетное число народа. Как можно узнать за несколько минут, есть он тут или нет.

– Ты смешной. Как собака знает, есть в лесу зверь или нет. Знает, и все тут! Чует!

– Ну ладно, допустим… А Верхний мир? Там как?

– Ой, хорошо! Тоже похоже на землю. Только лето… Или весна. Цветет все… – Шаманка долго молчала, и Бурышкин решил, что она заснула. И вдруг Катя снова подала голос:

– У каждый место есть свои духи. На Алтае свои, здесь свои. Я когда сюда поехала, двух своих самый сильный с собой позвала. Видел на мой шуба два лица? Они. Им тоже интересно в другой место побывать. Хотя они могут хоть куда ходить, но земля большой, всюду в одно время не будешь. Вот вместе и приехали. Но им тут не нравится. Ушли домой, почти сразу. Почему? Дух тоже свое место любит. Как бы дом. Тишину любит. А тут все крутится-вертится, как в Нижнем мире. Зачем ему так? Он не хочет. Если надо крутиться, он в Нижний мир опустится. Но он не любит там быть. Провести может, но все время там сидеть не хочет. Он хочет на своем месте, к который привык. Лес, озеро – вот его дом. И я отпустила. Пускай идут. Но сама еще не хочу уезжать. Мне тут пока нравится. Все другое. Интересно. А духов и своих тут хватает. Вот я с ними и познакомилась. Вначале они привыкали ко мне, испытывали моя сила. Я говорю: служи мне! Некоторые не хотели, ругались… Откуда, говорили, ты взялась на наша голова. Я все равно заставила. И вот сегодня проверила. Как они мне помогать будут. Ничего, хорошо получилось!

– Скажи, Катя, почему не все духи живут в Нижнем мире? – задал Бурышкин вопрос, который его давно мучил.

– Разный причина. Кого-то не пускают ни туда, ни сюда, вот он между небом и землей крутится. Кто сам не хочет, есть и такие. Но большинство ждет, когда о них вспомнят.

– Кто вспомнит, Катя?

– Кому надо. И вверху, и внизу, и здесь тоже.

– Как это понять: здесь?

– Может, они кому еще нужны. Человеку какому. Ну вот как мне. Если они на благо служат, им зачитывается. Если во вред – тоже.

– Значит, ты можешь помочь им обрести покой?

– Я не добрый и не злой. Вот как нож. Им можно хлеб резать, а можно и человек. Я только нож. В чьи руки он попадет, тот и решает их судьбу. Сегодня этой старуха помогла… Ну, не совсем помогла. Завтра какой плохой дело сделаю. Не от меня зависит.

– А от кого?

Шаманка вновь тихо засмеялась:

– Думаешь, не знаю, зачем ты меня сюда позвал? Знаю. Ты все слава ищешь. Не молодой юнош, а покоя не находишь. Первый хочешь быть. Как это называется? Суета! И что дальше случится, знаю. Так вот. Чужие судьбы зависеть будут от тебя и от тех, кто будет рядом с тобой. Ты о них еще не знаешь, но они скоро придут к тебе. Очень интересно будет. Тебе понравится. Поэтому я с тобой и сижу.

– Что будет? Расскажи подробнее! – подался вперед Бурышкин.

– Нельзя. Как русские говорят: «Много будешь знать, скоро состаришься».