Постепенно задачи Бартельса настолько усложнились, что в Готенхафен вынужден был передислоцироваться адмирал Бурхарди, чтобы помочь своему подчиненному.

Но ни Бурхарди, ни Бартельс, ни какой-либо другой офицер, занимавшийся проводкой конвоев или эвакуацией, не могли отдавать распоряжения подводникам. Хуго Гейдель рассказал нам, что подводные силы в то время часто называли «пятым видом вооруженных сил». Подводники считались элитными войсками, которые ждали поступления новых подводных лодок, того самого чудо-оружия, которое должно было нанести противнику невосполнимый ущерб. Гитлер возлагал на подводников большие надежды, кроме того, они находились под личным покровительством Дёница.

Возможно, они действительно нуждались в такой поддержке, так как подводные силы несли в Атлантике большие потери: с 1943 года шансы вернуться из боевого похода были ничтожны.

Й. П. Мэлманн Шауэл, отец которого затонул на подлодке «U-377», пишет в своей книге «Подводные лодки под знаком свастики», что он «ни разу не слышал от бывших подводников, чтобы они после 1940 года радовались предстоящему выходу в море. Если бы у них был выбор — вернуться домой или продолжить боевой поход на подводных лодках, то в распоряжении Гитлера осталась бы лишь горстка фанатиков. И хотя новые кандидаты в подводники терпеливо ждали своего боевого крещения, это была скорее дань постоянно проводившейся пропаганде, а не стремление слышать разрывы глубинных бомб».

Й. П. Мэлманн Шауэл сообщает далее: «С 1944 года можно было заметить явное изменение в поведении подводников. Когда на берегу они заходили в служебное помещение, то приветствовали друг друга словами “Доброе утро”, а не обязательным обращением “Хайль Гитлер”. Песни типа “Мы ведь идем на Англию” и “Подлодка U-47” со словами “такая маленькая лодка и такое большое море” сменили мрачные куплеты о плохом вооружении субмарин и опасных вражеских радарах. Моряки понимали, что их песенка спета и конец близок, но никто не знал, как долго Германия сможет продержаться, и они все еще надеялись получить обещанное Гитлером новое оружие».

Когда курсант Ганс Шоттес приступил к обучению в учебной дивизии подводного плавания, то, оказавшись на борту «Густлофа», доложил о своем прибытии лейтенанту Данкелю. Шоттес знал его по студенческим годам в Берлине. Данкель, которому после ранения пришлось вставить стеклянный глаз, не поверил Шотгесу, когда тот заявил, что действительно записался добровольцем в подводный флот. «Ты, видимо, рехнулся, если хочешь залезть в этот гроб», — сказал он и пришел к выводу, что проблема Шоттеса кроется в несчастной любви.

Нельзя забывать, что в учебных подразделениях царила строгая дисциплина, и одна из задач обучения состояла в том, чтобы привить курсантам чувство причастности к категории особо избранных лиц. Преподавательский состав усердствовал, стремясь убедить их в том, что они лучшие в военно-морских силах. Таким образом воспитывалось чувство превосходства, которое определяло поведение подводников с окружающими. Когда был получен приказ об эвакуации из Данцигской бухты, подводные силы хотели провести эту операцию на своих кораблях и по своему усмотрению.

Поэтому не было никаких контактов между теми, кто в подводных силах отвечал за плавбазу подводников «Вильгельм Густлоф», и офицером, задачей которого была организация проводки конвоев, состоявших из крупных кораблей и готовившихся сейчас к выходу в Балтийское море. Этим человеком являлся капитан 3-го ранга Вольфганг Леонхардт, образцовый офицер, имевший большой опыт боевых действий в Восточной Балтике. Он командовал одним из подразделений 9-й охранной дивизии в Готенхафене. На широкой набережной между первым и вторым портовыми терминалами находился штаб Леонхардта, где его подчиненные — пять офицеров и несколько матросов — занимались разработкой маршрутов и радиообменом. Эта небольшая группа отвечала за морской район площадью семьсот миль и, следовательно, за судьбы тысяч людей и десятков кораблей. Когда суда в сопровождении миноносцев выходили в море, Леонхардт наносил их координаты на большую морскую карту и маленькими флажками помечал «надежный маршрут», который он сам для них организовывал.

В то время как на «Вильгельме Густлофе» продолжалась подготовка к рейсу, Леонхардт отправил на запад первый конвой, состоявший из больших кораблей. «Роберт Лей» (27 288 брт.), «Претория» (16 662 брт.) и «Убена» (9554 брт.) с 7000 беженцами на борту покинули Пиллау и под прикрытием 9-й охранной дивизии благополучно прибыли в безопасные порты. Капитан 3-го ранга Леонхардт быстро сформировал еще один конвой из современных грузовых судов «Минден» (4737 брт.) и «Комета» (5123 брт.) с 2500 солдатами на борту, миноносца и двух тральщиков. Но королем среди огромного эвакуируемого флота, без сомнений, был «Вильгельм Густлоф». А он принадлежал подводникам.

Утром 30 января Леонхардт, сидя в своем спартански оборудованном штабе, был вынужден констатировать, что у него больше нет ни одного свободного конвойного корабля. Однако он продолжал координировать проводку конвоев, а затем передавал все данные капитану 3-го ранга Гейделю, контролировавшему район западнее Данцигской бухты. Гейдель сообщил, что он борется с аналогичными трудностями: «К тому времени там уже царил полнейший хаос. Все новые потоки беженцев прибывали и сводили на нет нашу работу».

Из окна своего штаба Леонхардт мог видеть «Кап Аркону» (27 571 брт.), которая когда-то была гордостью тихоокеанской линии Гамбург — Южная Америка. Ее осаждали толпы беженцев. В конце концов, на ее борту оказалось невероятное количество пассажиров — 14 000 человек. Леонхардт пришел к выводу, что он не может выпустить этот лайнер без прикрытия, по меньшей мере, пяти военных кораблей. В Данциге стоял в этот момент лайнер «Дойчланд» с 12 000 человек на борту. В общей сложности численность пассажиров на этих двух кораблях была эквивалентна населению небольшого города. Помимо этих кораблей в порту находилось еще два судна такого же класса, как и «Дойчланд», — «Ганза» и «Гамбург». Свободных конвойных кораблей для них пока не было.

Капитан 3-го ранга Леонхардт решил, что было бы абсолютно безответственно выпускать эти корабли в море без прикрытия. Он знал, что советские подводные лодки перешли к атакующим действиям: у Мемеля им удалось потопить два корабля прибрежного действия. Можно было предположить, что очень скоро они проникнут и в Данцигскую бухту.

«Кап Аркона» и остальные теплоходы доложили 9-й охранной дивизии о своей готовности к выходу в море. Леонхардт подтвердил, что получил их донесения, и приказал ждать, когда удастся найти корабли сопровождения и сформировать конвой.

С «Густлофом» и «Ганзой» дело обстояло по-другому: они подчинялись 2-й учебной дивизии подводного плавания, штаб которой находился в Готенхафене в девятом портовом терминале микрорайона Оксхефт.

О готовности «Густлофа» к выходу в море Леонхардт узнал случайно. Один из его подчиненных, проходя мимо корабля, заметил на борту необычайное оживление.

Капитан 3-го ранга Леонхардт позвонил в штаб 2-й учебной дивизии подводного плавания и поинтересовался ее планами. Ему сообщили, что «Густлоф» выйдет в море в ближайшие 24 часа. На его вопрос о том, какое принято решение относительно кораблей сопровождения, дежурный офицер ответил, что ему ничего не известно. После этого телефонного звонка Леонхардт получил приглашение от капитана 1-го ранга Шютце, командира учебной дивизии, принять участие в совещании в его штабе.