Утром все более явными становились признаки того, что рейс начнется с минуты на минуту. В 10 часов на корабль прибыла полевая жандармерия и прочесала его, пытаясь найти дезертиров. Поиск не дал результатов. Чуть позднее на командирском мостике появился лоцман, который должен был вывести корабль из порта. Штаб подводников настоял на том, чтобы лоцман был немцем, так как не доверял полякам. Они могли сообщить русским маршрут корабля. Четыре буксира заняли свои места вдоль бортов корабля. Незадолго до того, как была демонтирована кабельная телефонная связь с берегом, Цан еще раз созвонился со штабом учебной дивизии подводных сил.

«“Густлоф” выходит в море в 12.30, — сообщили ему. — Ориентировочный курс на Штеттин».

Жуткой пародией на обычную ретрансляцию казались инструкции для пассажиров, передававшиеся по громкоговорителю корабля. Каждую палубу в отдельности приглашали на обед, объявлялись фамилии потерявшихся детей. Постоянно повторялся приказ: никому и ни при каких обстоятельствах не снимать спасательных жилетов. «В подпалубных помещениях курение запрещено», — последовало приказание с мостика. «Внимание, внимание, при подаче сигнала воздушной тревоги свет везде должен быть погашен».

Примерно в двенадцать часов моряки заняли свои места согласно штатному расписанию. Кабели питания электроэнергией были отсоединены, все люки задраены, матросы ждали приказа поднять якоря. Перед тем как втянуть забортные трапы и сходни, на катер коменданта порта был передан список всех, кто находился на корабле, изготовленный в пяти экземплярах. «Вильгельм Густлоф» готовился к своему первому после почти пятилетнего перерыва плаванию, поэтому экипаж точно следовал инструкции. Пожилой капитан Петерсен особое внимание уделял соблюдению формы одежды и корректному поведению. Новым членам экипажа приходилось постоянно носить головной убор, так как было известно, что «старик не любит, когда кто-либо “голым” разгуливает по “Густлофу”».

Похожая ситуация наблюдалась на «Ганзе», «Гамбурге» и «Дойчланде». Но нигде так строго не соблюдался морской этикет, как на мостике «Густлофа». После завершения всех приготовлений старший казначей Лут передал старшему помощнику Реезе полный официальный список лиц, находившихся на корабле в данный момент. Реезе пробежал его глазами, чтобы еще раз проверить цифры:

— 918 офицеров и других военнослужащих ВМС;

— 173 члена экипажа;

— 373 женщины вспомогательного состава ВМС;

— 162 раненых;

— 4424 беженцев.

Таким образом, по официальным данным к этому моменту на борту «Вильгельма Густлофа» находились 6050 человек.

В последнюю минуту удалось раздобыть для каждого пассажира по спасательному жилету, но по-прежнему не хватало других спасательных средств. Десять шлюпбалок были пусты. Боцман Горх еще раз проверил баркасы и доложил, что в наличии имеется лишь двенадцать, вместо предусмотренных по штату двадцати двух. По его оценке каждый баркас мог принять на борт до 60 человек. Кроме того, на корабле было еще 18 катеров, выделенных военно-морским флотом, каждый из которых мог взять 30 человек, и тридцать плотов, каждый из которых был рассчитан на десять пассажиров. По расчетам Горха всего на баркасах, катерах, лодках и плотах могло разместиться четыре тысячи человек.

Было почти тринадцать часов, когда матросы отцепили последние канаты и буксиры отвели «Вильгельма Густлофа» от стенки пирса, у которого он так долго простоял. Сразу после этого он был вынужден вновь остановиться, так как к носу корабля и обоим его бортам подплыло большое количество лодок, заполненных женщинами и детьми. Они блокировали корабль, и из переполненных и частично дававших течь лодок раздавались душераздирающие крики и мольбы о помощи.

Женщины поднимали на руках своих маленьких детей и умоляли: «Возьмите нас с собой. Спасите наших детей!» Невозможно было противостоять этому. «Густлоф» снова опустил якоря, тем временем по забортным трапам уже начали карабкаться беженцы. Никто не утруждал себя их подсчетом. Каждый думал лишь о том, чтобы быстрее выйти в море.

Никто не знает, сколько еще человек в эти последние минуты поднялось на борт. Много лет спустя Руди Ланге рассказывал на одной из встреч с уцелевшими пассажирами корабля: «Мы опустили вниз веревочные лестницы, и все сидевшие в маленьких суденышках начали взбираться на борт. Я помню, как один из офицеров приказал мне передать радиограмму о том, что на борт приняты еще две тысячи человек».

Если эти сведения верны, то «Густлоф» отправился в путь, имея на борту свыше восьми тысяч человек. Но точной цифры мы никогда не узнаем.

Когда «Густлоф» наконец заскользил по воде, покидая порт, лишь немногие пассажиры смогли удержаться на верхней палубе, схватившись за поручни. Произошло это потому, что в открытом пространстве подул резкий ветер и на корабль обрушился град со снегом. Стало нестерпимо холодно, и снежная крупа закрыла весь обзор. Поэтому художник, профессор Бок, отказался от мысли увидеть, как корабль покидает порт.

Град барабанил по стеклам командирского мостика. Капитан Петерсен, по-прежнему опасавшийся вражеских подводных лодок, с облегчением отметил, что плохая погода хорошо замаскирует лайнер в море. «Что касается меня, — сказал капитан 3-го ранга Цан, — то по мне еще лучше было бы плыть в самом густом тумане».

Сейчас, когда все ощущали движение корабля и остались позади изнурительные часы ожидания приказа о начале рейса, казалось, начали улучшаться отношения между офицерами на мостике корабля. К работе приступил смешанный экипаж, состоявший из моряков торгового флота и военно-морских сил. У машинного телеграфа стояли военные моряки, а один из них обслуживал штурвал. Приказы они получали от капитана торгового флота и вахтенного офицера.

Пока капитан Петерсен пытался что-то разглядеть сквозь снежную пелену, проплывавший неподалеку тральщик столкнулся с сигнальным буем. Вахтенный офицер взял микрофон и по громкоговорящей связи передал распоряжение пассажирам подпалубных помещений: «Внимание, внимание! Всем пассажирам надеть спасательные жилеты. С этой минуты их необходимо постоянно иметь при себе».

Поскольку спасательных средств не хватало, капитан не стал отдавать дополнительных распоряжений на этот счет, то есть лодки по-прежнему висели над бортом, а не были выведены за его край. «Это было ошибкой, — сказала фрау Кнуст позднее. — Лодки должны были быть выведены за борт. Это обычная мера предосторожности в военное время, она необходима, чтобы подготовить гражданское судно на случай морского бедствия».

Маленький тральщик шел перед «Густлофом» и искал мины перед большим молом на входе в порт Готенхафена. Даже здесь, в непосредственной близости от крупного военно-морского опорного пункта, сохранялась опасность напороться на одиночную мину, сброшенную с британского самолета.

Прогноз погоды был таким: ветер западный, северо-западный, силой 6–7 баллов, постепенно принимающий западное направление с затуханием до 5 баллов; видимость 1–3 морских мили; мороз от легкого до среднего.

Несмотря на непогоду, Гюнтер фон Майдель наблюдал с верхней палубы за выходом корабля в море и с удивлением заметил, что по водной поверхности плавают льдины.