Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Все чужое. Чистое, но чужое. Плохая примета перед… Перед чем? Нагадай козе смерть! Акбар не удержался, хохотнул меткости русской пословицы. Джума, шнурующий берцы, встревожился: «Что-то не так?» Все так, брат! И гомон, и лязг, и мат в коридоре, и привкус «голимого» спирта. «Плохо в роте, лейтенант… Да я же только там был… Не в роте, а во рту плохо, сынок!»
Все чужое. И нет ничего слаще, чем оно. Если ценится добытое трудом, то отчего же война не труд? И мясо в мясо втыкает сталь. За мясо? А? О, бля, монголоиды!
– А вещи Мусия? Куда? Кому оставим?
– Все с собой. До последнего патрона. Приказ был такой. Сюда не вернемся, точно знаю. Кто у нас теперь Мусий?
Не сговариваясь, прихватили по новенькому казенному одеялу – пригодится, не май месяц!
– Командир, «Чайка» у парадного подъезда. Можно грузиться. Доброе утро.
– Как голова, Николаша? – с притворным участием осведомился у Рубцова Джума. – С ранья не болит?
– Голова – кость. Она болеть не может, – отбоярился тот. – А маскарад – ничего, в темноте сойдет. Только у товарища майора комплекция поуже, чем у Мусия. Похудел, значит, за одну ночь. Выходит, теперь вас Василием звать надо?
– Не надо меня звать, Коля. Я сам прихожу, – Аллахвердиев шагнул за дверь, протянул ладонь. – Давай знакомиться, прости, что так получилось. Акбар. За речкой так и зови.
Колонна вытянулась на удивление быстро и толково. Стараясь особо не засвечиваться, Акбар все же разглядел в предрассветных сумерках, что бортовые номера на технике отсутствуют напрочь. Вспомнилось, как в декабре семьдесят девятого и в марте еще восьмидесятого без паспортов пересекали границу, да еще с год на борты можно было пристроиться без всяких командировочных, комендатур да пересылок. Новый виток?
В стальном брюхе внавал зеленые коробки «эрпе» – последний писк армейской сухомятки, матрасы, вещмешки. Мягко закачался «бронник» на восьми резиновых лапах – «Волге» не уступит. Сейчас нагреется скамья и спинка, и будет хорошо. Эх, в броне, да с автоматом, да по своей земле – чем не жизнь? Миру-мир! А вот баночка с любимой гречкой. Надо поесть. Показал жестами Рубцову, тот сморщился, провел ребром ладони по горлу. Ну и ладно! За броней февральский «афганец» – ледяной, мутный. Искать разум в безумии – крайняя степень последнего.
«Мусий здесь? Отдыхает… Паспорт заберите». Голоса ворвались в тяжелую сладкую дрему. Легкое сосущее чувство страха перед разоблачением Аллахвердиев подавил внутренней командой расслабиться. Как учили: от больших пальцев ног – до макушки и обратно. Рубцов блеснул влажными зубами в душном полумраке: «Граница, товарищ ма…, извиняюсь, прапорщик. Паспорта собирают».
Снаружи звякнуло по броне: «Рубцов, люк открой… Здесь двое… Вот, прапорщики Мусий, Рубцов». Акбар напрягся, проклиная некстати застучавшее сердце. Сейчас докопаются, выведут с позором, и уж чего только не пришьют! Между тем синие книжечки служебных паспортов невнимательно и неловко листал ну прямо юный друг пограничника. Курьянов, стоящий рядом, смотрел куда-то поверх башни. Отлегло. Все тут – подстава. И вся эта колонна, и люди в ней, и граница.
– Эй, а паспорта? Он что, их забирает с собой, товарищ майор?
– Спокойно, Рубцов. Ты кому там его будешь предъявлять? Царандою или моджахедам? Первые читать не умеют, а вторым не советую, – пробурчал Курьянов.
– Во, дела, – озадачился Рубцов, – назад тоже по списку? Да ладно, теперь этот паспорт ни к чему. Афганский.
– Пригодится, – обнадежил его Акбар, – на пять лет выдается, еще продлить можно. В Польшу или в Венгрию определишься.
Сладкая аргументация развеселила фельдшера:
– У вас… Ха-ха… Брови потекли… Как у Карабаса теперь. Выходит, и голову брили зря?
– Зато вшей с вами не нахватаюсь. Дай салфеток, что ли?
Осторожно пройдя зыбкие ржавые понтоны, остановились за песчаным наметом – Курьянов приказал перестроить колонну. Бронетранспортеру капитана Горшенева предстояло идти первым, на расстоянии полукилометра от головной машины.
– За Кашгузаром проводников подберем. Ждут. Какие-то Махмад Расул и Архун. Поедут на броне. Курьянов бойцов добавил. Один за афганцами присмотрит, второго за пулемет.
Горшенев, явно нервничая, никак не мог прикурить на порывистом ветру. Акбар протянул ему желтый квадратик «Зиппо»:
– Что-то не по плану? Чем озадачен?
– Бл…, нет у нас никакого плана. Все эти разговоры для отмазки. Курьянов работает по пакетам. В такой-то точке вскрыть, ну… и так далее. Кто эти Архун и Расул?
– Архун – не знаю. А Расул – посланник… Мухаммед Расул Аллах! Знаешь закон? Наводчику – первая пуля.
– Поучи, ага. Они-то, может, сознательно на эту пулю идут. Думаешь, только у нас сусанины были?
– Миша, подожди, Курьянов, по всему, мужик толковый. А тебе кто мешает свое решение принять? До Янгиарака врасплох не застанут. Ну, прижмут – личный состав на броню, и отходим. За деньги насмерть не стоят, сам знаешь! В любой точке уйдем направо, в Качакум. А там видно будет.
Будто вымер Кашгузар. Ни дехканина, ни вола, ни осла его… И только за южной окраиной, когда вошли в коридор между барханами, впереди косо прочертила свинцовое небо зеленая ракета.
– Они, – кивнул, обернувшись, Горшенев, прижал плотнее ларингофон и нырнул в люк. Бронетранспортер замедлил ход, мягко покачиваясь на плотном песке.
«Если пошлет разведку – будет прав, – подумалось Аллахвердиеву, – сигнал – само собой, а что там на самом деле?» Не ошибся: соскочили и наискосок, пригибаясь, пошли по бархану бойцы. Рубцов вылез с «шайтан-трубой» – складным гранатометом, пристроился у башни. Даром что медбрат! Только бы не развел трубу раньше времени, ишь, как глаза сузил.
– Пятеро, товарищ капитан. В форме. Комки, «духовские». Бородатые все. Автоматы. У одного, кажется, «узи», не разобрал, и платок клетчатый на шее. «Тойота», грузовичок. Не прячутся. Сюда поглядывают.
– Вокруг ничего больше?
– Нет. Чисто. До следующего холма – никого. Правда, за машиной не видно. Может, обойти?
– Нормально. На, засвети, – Горшенев протянул разведчику сигнальную ракету. – Все, докладываю Курьянову. Акбар, пойдешь? Только давай так: до поворота, не дальше, чтобы я вас видел. А им помаши. Сено за коровой не ходит.
– Это точно. Только корова его жует и в навоз переводит. Не думал?
Слова ненужные, рассеянные. Но все понятно: успеть бы до рукопожатий и заверений понять, с кем имеешь дело.
Разведчик было двинулся первым, но Акбар придержал парня:
– Я пойду впереди, отстань шагов на десять. Стволом в мою сторону не веди. Держи вверх. Остановлюсь, буду говорить – не подходи. Лучше сядь. Если что – сажай без разбора.
– А вы… автомат?