— Анджела, — мягко начала она, — я понимаю, как ты волнуешься, и не собираюсь успокаивать тебя пустыми словами. Мы обе сознаем, что с Филипом что-то случилось. Главное сейчас — убедиться, что он жив и вне опасности. Согласна?

— Конечно. Ты хочешь что-то предложить?

— Ну, это что-то вроде сеанса ясновидения, доступного почти каждому. Мне кажется, ты сможешь. Сядь удобнее и расслабься.

Анджела подчинилась без лишних вопросов.

— А теперь, — продолжала Тори, — спокойно подыши: вдох, задержка, выдох, задержка. Все — на счет «восемь». Старайся в это время ни о чем не думать. Закрой глаза и дыши. Добейся полного внутреннего покоя и тишины. Когда это получится, мысленно задай вопрос: где Филип? А потом постарайся увидеть его. Вспомни, как он был одет. Представляй его во всех подробностях, как будто он сидит прямо перед тобой.

Анджела сидела перед Тори с закрытыми глазами, сосредоточенная. Минут двадцать прошло в полном молчании. Потом Анджела слегка вскрикнула и подалась вперед.

— Видела! Тори, я его увидела! Он сидит в какой-то комнате, расстроенный, даже, кажется, злой. Одет так же, как перед отлетом, — в белом костюме и синей рубашке. Только без пиджака.

— Кто-то еще там был?

— Нет, небольшая комната почти без мебели: стол, стул, диван. Дверь закрыта. Он сидит за столом, ерошит волосы. Потом все пропало. Я даже не уверена, что это не сон.

— Уверяю тебя, что ты не спала. Я бы заметила, — улыбнулась Тори. — Вот видишь, Филип жив и здоров. А это главное. Я уверена, что мы с ним скоро встретимся.

Потянувшись через стол, Анджела погладила руку Тори.

— Спасибо, подруга. Я тебе за это признаюсь в нашем маленьком заговоре. Мы ведь с Филипом не собирались уезжать, не дождавшись Алана. А когда увидели тебя, такую хорошенькую и одинокую, подумали: вдруг у вас с Аланом что-нибудь получится? Он перед отъездом в экспедицию как раз расстался с Лайзой. Алан тебе, наверное, рассказывал? У тебя на лице было написано, что ты тоже пережила жизненный крах. Вот мы и решили вас «свести». По-моему, мы не прогадали — вы просто созданы друг для друга. Ну что, дружба навеки?

И девушки, стоя между небом и землей, крепко обнялись.

Потом Анджела стала рассказывать о детстве Алана, и Тори жадно слушала. Оказывается, Алан был старше Филипа на два года. И их честолюбивый отец, не принимая всерьез младшего сына, сначала делал ставку на старшего. Алан просто обязан был лучше всех учиться, преуспевать во всех видах спорта. Короче, быть гордостью родителей. Способностей у него хватало, а вот душа к лидерству не лежала, и давление отца мальчишку явно тяготило. Правда, это не мешало ему делать успехи. Алан даже получил черный пояс по каратэ — исключительно, чтобы потешить папино самолюбие. Но тут, к счастью для него, подрос Филип. Отец взялся за младшего сына, а Алан — за свою любимую археологию.

Они еще поговорили, но Анджела, не спавшая всю ночь и потратившая немало энергии на «сеанс ясновидения», задремала посреди разговора. Тори прикрыла ее пледом и пошла в кабину к Алану.

Войдя, она сразу обратила внимание на то, что небо за стеклом потемнело, в иллюминаторы салона, прикрытые шторками, этого видно не было. Погода явно портилась. Тори опустилась в кресло рядом с Аланом и пристегнула ремни.

— В чем дело? — не отрываясь от приборов, спросил Алан. — Вы с Анджелой не нашли общего языка?

— Нашли, нашли, — успокоила его Тори, — просто она заснула, и я решила навестить тебя.

Она взглянула вперед и чуть не вскрикнула: далеко-далеко впереди возвышалась темная громада грозовых туч. Солнце целиком скрылось за ними, то там, то здесь сверкали молнии.

— Надеюсь, это не ураган? — Тори постаралась задать свой вопрос спокойно.

— Нет, всего лишь район низкого давления. Подняться выше мы не можем, да и облететь кругом тоже. Поэтому придется пролететь сквозь него.

— Если не ошибаюсь, — небрежно спросила Тори, — мы летим над краем Бермудского треугольника? Загадывать последнее желание еще не пора?

Алан засмеялся.

— Успокойся, кошечка. Это все предрассудки!

— Надеюсь, это не будет последними словами в черном ящике, — мрачно пробормотала Тори.

Темнота вокруг сгущалась, и Тори вздрогнула, поняв, что они вошли в шторм, который только что казался таким далеким. По обшивке самолета застучали капли дождя. Неожиданно сильный порыв ветра потряс самолет.

— Может, ты перейдешь в салон и последуешь примеру Анджелы? — предложил Алан. — Если этот небольшой дождик так тебя нервирует.

Тори помотала головой.

— Алан, — дрогнувшим голосом сказала она, — я все-таки должна рассказать тебе о том, что мне приснилось в тот день. Это объясняет и появление золотых колец. Вдруг у меня больше не будет такой возможности.

— Рассказывай, — добродушно согласился Алан, стараясь легким тоном отогнать тревогу, которая слышалась в голосе девушки. — По крайней мере, это отвлечет тебя от мнимой опасности. Вот не знал, что ты такая трусишка. Голос дрожит, как заячий хвостик.

— Сам ты — заячий хвостик, — разозлилась Тори. — Раз так, не буду ничего рассказывать. Вот разобьемся, и ты ничего не узнаешь...

Алан лукаво молчал, понимая, что это лучший способ заставить женщину говорить. Тори некоторое время тоже молча смотрела в окно, завороженная жуткими вспышками молний в черных тучах, окружавших самолет. Но потом все же начала рассказывать о том, как прабабушка Магда взглянула на нее ее же глазами, и обо всем, что за этим последовало. Говорить приходилось громко, перекрикивая раскаты грома и шум дождя, барабанившего по обшивке. Этот фон придавал рассказу Тори особый колорит. И Алан, который сначала посмеивался, вскоре замолчал и слушал Тори не перебивая. Только когда она попыталась умолчать о подробностях брачной ночи, Алан уточнил:

— И мы, то есть Магда и Аньоло, начали заниматься любовью?

— Да, — храбро призналась Тори. — Но в это время шатер распахнулся и вбежал Рамон с ножом в руках. Он вонзил нож в спину Аньоло по самую рукоятку. Потом Рамон выбежал так же быстро, как вбежал. Магда бросилась к любимому, но он лежал, весь залитый кровью... Мертвый. Тут я закричала и проснулась.

И Тори, неожиданно для самой себя, снова заплакала, как тогда. Алан молчал, не пытаясь ее утешить. А вокруг бушевала буря, швыряя маленький самолет, как детскую игрушку. Тори рыдала все сильнее и сильнее. Отчаяние разрывало ее сердце. Нет, она боялась не смерти, а того, что никогда, никогда больше не окажется в объятиях Алана, не сольется с ним в единое целое, так и не узнает высшего счастья любви.

— Слушай, цынгарелла, — перекрикивая бурю, спросил Алан, — признавайся, ты успела тогда стать моей женой? Ты понимаешь, о чем я говорю?

— Нет, — отчаянно крикнула Тори. — Нет, нет! Не успела, и никогда уже не успею!