– Спасибо.

Повисло неловкое молчание. Мэй смотрела на Байрона, не видя его.

– Ладно, я пошла. Вернусь поздно.

– Хорошо повеселиться! – крикнула Леона вслед сестре. Та наградила ее убийственным взглядом и, взяв жакет и сумочку, удалилась.

Байрон вздохнул:

– Честно говоря, я попросил риелтора подыскать нам дом с милой однокомнатной квартиркой неподалеку. У меня такое чувство, что Мэй не захочет видеть меня каждый день.

– Я вообще не уверена, хочет ли она переезжать, – призналась Леона. Если нет, придется вносить за нее ежемесячную арендную плату. С другой стороны, не так уж плохо, если не сложится с Байроном, будет куда вернуться. – Подержи Перси. Мне нужно переодеться.

Байрон взял ребенка на руки. Сегодня его действия были чуть более уверенными. Или он не так сильно паниковал.

– Как поживает мой мальчик?

Перси состроил ему рожицу.

Леона поспешила в спальню и переоделась в джинсы и симпатичную маечку, уверяя себя, что вовсе не стремится заслужить одобрение Байрона. Просто так удобнее. Вернувшись в гостиную, она обнаружила Байрона и Перси лежащими на полу на животе. Байрон улыбался сыну, поощряя его. Леоне хотелось незаметно постоять в сторонке и понаблюдать за ними. Пока он не оставил ее, она мечтала, что они позабудут давнюю междусемейную вражду и всегда будут вместе. Они много это обсуждали. А потом Байрон уехал, доказав тем самым, что он истинный Бомонт. Бросил ее, как предупреждал отец, а теперь вернулся и тут же принялся распоряжаться.

Она не доверяла ему. Кольцо, квартира, разговоры о семье. Он думает, будто хочет именно этого. Но это не имеет ничего общего с тем, что хочет она, и будет отнято у нее в тот момент, когда он изменит свое решение.

Леона желала связать свою жизнь с человеком, на которого можно рассчитывать, который не будет воспринимать ее как балласт. Именно так поступал отец с ее матерью. Она жаждет стабильности, безопасности и счастья для себя, сына и сестры. Было время, когда она верила, что Байрон может обеспечить ей все это и много больше. Второй раз она не ошибется.

Нужно сосредоточиться на безопасности и счастье сына, от этого зависит все остальное. Ради него она готова пожертвовать своим сердцем.

– Веселитесь?

– Мне было интересно, умеет ли он перекатываться.

– Нет, пока не умеет. Как твои ушки, малыш? – Перси, ворча, пытался подняться. – Знаю, трудно смотреть по сторонам, когда лежишь на животе. – Она погладила сына по спине и посмотрела на Байрона. Он глядел на нее так, будто увидел впервые.

– Что такое?

– Ты не ответила на мой вопрос. Ни на один из них.

– Так задай его снова.

– Ты будешь жить со мной?

Чтобы у Перси был любящий отец? Даже если ради этого она каждый день будет страдать, оплакивая величайшую любовь своей жизни и величайшую ошибку? У них ведь с Байроном не соревнование!

– Да.

– Поедешь со мной завтра осматривать варианты жилья? И Перси можешь взять, ведь ему тоже там жить. Пусть выскажет свое мнение.

Леона не смогла сдержать усмешку. Очень предусмотрительно с его стороны! Если бы он руководствовался этим принципом во всем, что делает и говорит!

– Ты выйдешь за меня замуж?

Ради блага Перси.

– Прежде чем согласиться, хочу знать, что это будет за брак.

– Что ты имеешь в виду?

– У тебя будут другие женщины?

– Нет. – Он ни секунды не раздумывал. Ей это понравилось. – Что насчет тебя?

– У меня и без свиданий забот полон рот.

– Значит, решено? Никто не станет ни с кем встречаться. Что еще?

Одно маленькое но. Бомонты всегда жульничают. Хардвик Бомонт всегда забирал себе детей. Им ни при каких обстоятельствах нельзя доверять.

– А если у нас не получится? Ты же не отнимешь его у меня, правда?

– Я не похож на своего отца, Леона. А что насчет тебя? Если у нас не получится, ты же не заберешь сына и не сбежишь? Я не потерплю новой лжи. Если ты снова меня предашь… – Он намеренно оставил фрау незаконченной.

От его угрозы у нее по спине пробежал холодок. Если она совершит поступок, который ему не понравится, он заставит ее страдать.

– Я никогда не лгала. Я назвала тебе свою фамилию.

– Вот, значит, как ты себя оправдала? Раз это не наглая ложь, значит, ты ни в чем не виновата? Как трогательно.

Он протянул руки к Перси. Леона так крепко прижимала к себе ребенка, что он начал извиваться. Байрон вздохнул:

– Я хочу, чтобы все у нас стало по-другому, ты же понимаешь. Не хочу походить на своих родителей. – Он подошел и сел рядом. Перси продолжал ерзать, Леоне пришлось передать его Байрону. – Мне отлично известно, что отец сделал с матерью. Я никогда не поступлю так с тобой и Перси.

Леона понимала, что Байрону доверять не следует, но он говорил так убедительно, что она почти сдалась. Посмотрела на сына, увлеченно сосущего пальцы.

– Мне потребуется помощь с малышом. Если Мэй не захочет жить с нами, придется искать ясли, а это недешево. Ушные капли тоже стоят больших денег, не говоря уже об операции по вставлению трубок в случае инфекции.

– Я обо всем позабочусь.

Готова ли она расстаться с таким трудом завоеванной независимостью и позволить ему оплачивать счета, потому что так лучше для сына, но не для нее? Леона приказала себе не паниковать и не терять головы, дышать глубоко и размеренно.

– А что насчет твоей семьи?

– Что насчет их?

– Ты же видел, как на меня отреагировала Френсис. Не воспримут ли они наш брак в штыки?

– Все изменилось. Мы будто разом осознали, что Хардвик действительно мертв и нам больше не нужно отвечать его ожиданиям. Даже Чэдвик изменился, стал больше улыбаться.

– Хотела бы я, чтобы и мой отец это наконец уразумел, – с тоской отозвалась Леона. Вот если бы все смогли позабыть давнюю вражду и просто продолжить жить!

Перси захныкал, показывая, что голоден.

– Ой, мне давно надо заняться ужином.

– Позволь мне. Что еще он ест?

– Твое яблочное пюре ему очень понравилось. Еще он любит йогурты и кашу, но главным образом детские смеси.

Байрон высунул голову из кухни и помахал в воздухе банкой с нарисованными на ней зелеными бобами и картофельным пюре.

– Это, что ли?

– Да. Очень хорошая марка, органическая еда без добавок.

Наградив ее скептическим взглядом, Байрон снова скрылся в кухне. Леона проверила подгузник Перси.

– Сдается мне, – обратилась она к малышу, укладывая его на пеленальный столик, – что он начнет с нуля.