– Сегодня же обсудим кое-что из твоих наработок. И еще на подходе парочка новых проектов. Составишь мне компанию за обедом?

Он вернулся к столу и нажал одну из множества кнопок на громоздком телефонном аппарате.

– Милочка, – сказал он по громкой связи, – нам с мистером Уайлдером нужен столик в «Раттацци», на два тридцать. Займись этим.

В половине третьего на втором этаже ресторана они предстали перед метрдотелем, именовавшим их джентльменами – под стать медбрату Чарли в Бельвю. Мартини здесь подавали в бокалах на толстой короткой ножке, по объему больше подходивших для пива. Еще до того, как Джордж Тейлор покончил с первым из них, стало ясно, что ему наскучила чикагская тема, как, впрочем, и новые проекты: он не завершал фразы и с завистью поглядывал на веселые компании за другими столиками. Похоже, ему не хотелось думать ни об «Американском ученом», ни о рекламе, ни о делах и деньгах вообще – да и кто мог его в этом винить?

Он был крупным мужчиной пятидесяти шести лет с густой рыжей шевелюрой, которая местами начала седеть. Как вице-президент компании, курирующий сферу сбытовой рекламы, он достиг пределов роста в корпоративной иерархии. Причем солидная зарплата и дивиденды по акциям составляли менее половины его доходов; остальное он получал от операций с ценными бумагами, порядком набив руку в этом деле. Жил он в элитном поселке за городом, в округе Рокленд; его дети уже были взрослыми, обзавелись своими семьями и подарили ему троих внуков. Кто-нибудь другой на его месте увлекался бы гольфом, или яхтами, или коллекционированием старинного оружия, но главным увлечением Джорджа Тейлора были юные девицы. Их с Уайлдером совместные трапезы почти всегда сопровождались рассказами о новых пассиях, которые просто не мыслили себе жизни без Джорджа и гонялись за ним повсюду, добиваясь его благосклонности, а как минимум одна из них прорыдала всю ночь в его объятиях после формальной помолвки с каким-то юристом из недавних выпускников Гарварда.

– Ну вот, я готов повторить. А ты как, Джон? – сказал он, демонстрируя пустой бокал.

– И я не прочь.

Второй бокал мартини подвиг Джорджа на исповедальный монолог.

– …Ты даже представить себе не можешь, что творит со мной Сэнди! Я об этой знойной милашке, этой ходячей проблеме, этом прелестном клубке гремучих змей.

Смешливая полногрудая Сэнди одно время, на протяжении полугода, была его личной секретаршей.

– Сколько нервов она мне попортила, работая здесь, но, когда я пристроил ее в другую контору, стало только хуже. Помнишь, я рассказывал, что нашел ей работу у «Дрейка и Корнфилда», в недавно открывшемся агентстве на Пятьдесят девятой? Типичная новомодная фирмочка, где у всех не сходит с языка слово «креатив». Девчонки там разгуливают по офису босиком, а среди клерков полно молодых самцов, всегда готовых поразвлечься. Потому я решил, что это место как раз для Сэнди. Но, черт возьми, Джон, она не желает со мной расставаться! Хуже того, я и сам этого не хочу. Три-четыре вечера в неделю, половина моего отпуска – только представь! Чумовая крошка. Двадцать два года, и помешана на сексе. Натурально помешана на сексе. Говорит, что на дух не выносит парней ее возраста. А со мной у нее якобы идеальная совместимость. На прошлой неделе жена удивилась: «С чего это ты стал надевать пижаму?» А знаешь, почему я это делаю? Да потому, что у меня вся спина исцарапана коготками Сэнди. Чумовая, шальная крошка. Между прочим, она терпеть не могла свою прежнюю квартиру. Она снимала ее на пару с подругой и вечно сетовала на недостаток интима при наших свиданиях. Тогда я нашел для нее отдельную квартиру – она сама оплачивает аренду и все прочее, в этом плане она очень щепетильна, – но теперь я должен появляться там почти каждый вечер, не то она начнет трезвонить мне домой. А около месяца назад она попросила: «Отвези меня в Филадельфию». Я сказал: «Зачем нам ехать в Филадельфию?» А она: «Потому что я хочу сделать тебе отсос, когда ты разгонишься до восьмидесяти миль в час на Джерсийском шоссе».

– И она это сделала?

– Еще как сделала, дружище! На скорости восемьдесят миль. С ума сойти!

Они опорожнили еще по бокалу и только после этого приступили к еде, уже успевшей остыть; затем был кофе маленькими глотками и унылая перспектива офисной возни до вечера. Тейлор посетовал на необходимость готовиться к декабрьской – чтоб ее! – итоговой конференции, а Уайлдера ждала на столе пачка головоломных расходных счетов из Чикаго, с которыми надо было как-то разобраться, после чего ему предстояло сделать массу телефонных звонков по накопившимся за неделю вопросам.

И все же офис был куда лучше психушки. Стены здесь были чисто-белыми, а свет не резал глаза; здесь присутствовали не только мужчины, но и женщины; все сотрудники носили цивильную одежду, и никто не просил о спасении, не вопил, не мастурбировал и не пытался выбить ногой окно. Но при всем том в каждом лице замечалось нарастающее нетерпение по мере того, как рабочий день приближался к концу; а когда часовая стрелка достигла заветной пятерки, это было сродни сигналу больничного копа, готового открыть дверь палаты и отпустить восвояси выписанных пациентов.

– Привет, – сказал он, входя в свою квартиру, теперь уже свободный не только от офиса, но и от грохочущей передвижной темницы подземки.

– Привет, – откликнулась Дженис, а Томми оторвал взгляд от телевизора и промычал что-то невнятное, поскольку в это время грыз яблоко.

Сняв пальто и галстук, он сразу прошел на кухню за бурбоном и льдом. Дженис последовала за ним.

– Тебе налить? – спросил он.

– Чуточку. Примерно треть от того, что наливаешь себе.

Во время ужина зазвонил телефон. Дженис отправилась в гостиную и вскоре вернулась с сообщением, что к ним собирается заглянуть Пол, выпить по стаканчику и поболтать.

– Ты ведь не против? – спросила она.

– Конечно нет.

Он действительно был не против этого визита, но вполне мог бы и возразить, не будь за столом Томми, методично кромсавшего ножом свиную отбивную. Он знал, о чем заведет разговор Борг: наверняка он порекомендует какого-нибудь авторитетного психиатра, и Дженис будет одобрительно кивать, а то и возьмет мужа за руку в порядке моральной поддержки.

Но откуда Борг узнал об их преждевременном возвращении в город? Хотя ответ на этот вопрос был очевиден: Дженис позвонила ему днем и рассказала о «странном» поведении Джона и о том, что он провел большую часть уик-энда в пьяном ступоре. Без сомнения, эти двое действовали сообща с того самого вечера, когда у него случился срыв. (Размышляя во время прогулок по коридору психушки, он очень скоро пришел к выводу, что появление Борга в «Коммодоре» отнюдь не было случайным.)

Пол явился поздно, уже после отхода Томми ко сну. Рубашка с открытым воротом и мешковатый свитер как бы указывали на то, что у него нет никаких серьезных поводов для визита. Только немного скотча – «спасибо, этого достаточно» – и побольше льда.

Начали с разговора о политике, как у них повелось в последние год-полтора.