– Нет. Ничего такого со мной не происходит. К этому времени я обычно уже устаю, а к пяти часам усталость дополняется раздражением. Но после нескольких порций виски раздражение и усталость проходят. Только и всего. Конечно, я испытываю потребность в алкоголе, Джон. Но разница в том, что мой организм с этим справляется без особых проблем. Возможно, дело просто в обмене веществ.

– Я гляжу, ты неплохо устроился, – сказал Уайлдер. – Всему находишь объяснения.

В этот миг до них донесся слабый, неуверенный зов из комнаты Томми. Дженис поспешила туда, и Уайлдер воспользовался паузой, чтобы одним духом осушить свой бокал. По возвращении Дженис сказала:

– Он хочет видеть тебя, Джон.

– О боже. Но как он мог что-то услышать? Я не повысил голос ни разу за время этого дерьмового…

– Не в том дело. Он только что проснулся и сказал, что хочет видеть тебя.

В коридоре обнаружилось, что Уайлдер уже нетвердо стоит на ногах: пошатнувшись, он зацепил плечом стену.

Томми сидел на постели при включенном свете, в окружении символики «Янкиз» и предвыборных плакатов Кеннеди. Его пижама была смята, прямые волосы торчали во все стороны, и сейчас он не выглядел на свои десять лет. Скорее, лет на шесть или семь.

– Ну, привет, – сказал Уайлдер, присаживаясь на кровать.

Он сел достаточно близко к сыну, чтобы тот мог его обнять, если захочет. Так оно и вышло. Теплое прикосновение и сладковатый запах детского тела чуть не заставили его расплакаться.

– Что случилось, Том? Ты позвал меня, чтобы обняться, или ты хотел о чем-то поговорить?

Несколько секунд казалось, что все ограничится объятиями, но потом Томми произнес:

– Папа?

– Что?

– Ты ведь уезжал в Чикаго на неделю, да?

– Верно.

– А потом дела задержали тебя там еще на неделю?

– Да.

– Как тогда получилось, что твой чемодан лежит в мамином шкафу еще с прошлой субботы?

– И что вы ему ответили? – спросил доктор Джулс Бломберг несколько дней спустя.

– А что я мог ему сказать?

– Хм…

Доктор Бломберг был примерно его возраста или чуть моложе, круглолицый и почти лысый; толстые розоватые стекла очков сильно увеличивали его глаза. Кабинет был хорошо обставлен: дорогие с виду картины на стенах, дорогие с виду скульптуры на низких постаментах по периметру ковра. Была здесь и медицинская кушетка, ложиться на которую Уайлдер отказался, а также два глубоких кожаных кресла, в которых они теперь сидели лицом к лицу. На данный момент это было все, что он знал о докторе Бломберге помимо того, что он постоянно делал записи в блокноте и имел привычку неопределенно хмыкать.

– Да, задним числом мне приходили в голову более-менее удачные ответы, но в тот момент я совершенно растерялся. Я ведь тогда изрядно выпил, и мозги были… ну, сами понимаете. Только и смог, что прижать его к себе и сказать… я сказал, что это сложный вопрос, но я обязательно на него отвечу, только попозже, а потом понес какую-то чушь про то, что я никогда не нарушаю обещаний. Я чувствовал, что должен срочно уйти оттуда, пока не сорвался и не начал на него орать. Уложил его, выключил свет и вышел. Похоже, он вскоре заснул. Но суть в том, доктор, что именно в ту минуту я и решил обратиться к вам.

– Хм. И бросить пить.

– Да. И это тоже.

Следующие двадцать пять минут доктор Бломберг посвятил данной теме, заработав на этом двадцать пять долларов. Первым делом он посоветовал профессиональную помощь Общества анонимных алкоголиков как самой надежной и компетентной организации, занимающейся данной проблемой, а затем набрал номер на своем аппарате цвета мякоти авокадо и обратился к некоему мистеру Костелло:

– …Спасибо, я в порядке, а как вы? Рад за вас. Мистер Костелло, у меня здесь новый пациент, который желает присоединиться к Программе. Не могли бы вы взять его под свою опеку?.. Не хочу доставлять вам неудобство, но чем скорее, тем лучше. Завтра или даже сегодня вечером, если вас не затруднит… Нет, полагаю, визит к нему домой нежелателен – там, понимаете ли, маленький ребенок. Я подумал, быть может, вы могли бы встретиться с ним за чашечкой кофе…

За углом от этого офиса располагалось одно чересчур ярко освещенное кафе – по соседству с уютным полутемным баром, где Джон спешно опрокинул пару рюмок, дабы взбодриться перед встречей с Бломбергом, и где рассчитывал подкрепиться еще несколькими порциями впоследствии. Но телефонные собеседники договорились, что мистер Костелло будет ждать Уайлдера сразу по завершении сеанса в этом самом кафе. Далее Бломберг заработал еще несколько долларов на извинениях и благодарностях – «…Сожалею, что пришлось так срочно отвлечь вас от других дел, сэр… Высоко ценю вашу готовность…» – и на выслушивании ответных заверений мистера Костелло в том, что для него это ничуть не затруднительно и он всегда счастлив помочь.

Наконец доктор положил трубку на аппарат, все еще сияя после обмена любезностями, сверился с часами, обнаружил, что уже не успеет поднять новую тему, и вернулся к пункту, который ранее упустил при обсуждении работы Уайлдера в «Американском ученом»: что конкретно подразумевалось под термином «профильный специалист»?

– Видите ли, большинство рекламщиков продают журнальное пространство любым заказчикам, каких смогут найти. А меня переманили из другого журнала потому, что я имел налаженные связи в сфере торговли двумя видами продукции, прежде не охваченными «Ученым»: импортные автомобили и престижные алкогольные бренды. Оба весьма выгодные и перспективные.

– Хм. Стало быть, вы специализируетесь на этих «профилях», понимаю. Надо полагать, алкогольная составляющая вашей специализации не обходится без дегустаций продукции – так сказать, в рабочем порядке.

– Нет, все не так просто, доктор. Профессионалы в этой области строго соблюдают умеренность. Ту неделю я провел в Чикаго на конференции предпринимателей в алкогольной отрасли, и не обошлось без фуршетов, конечно, но проблема не в них: напивался я уже потом, в одиночку.

– Понятно. К сожалению, время нашей беседы истекло, мистер Уайлдер.

Кафе оказалось почти пустым, наводя на мысль, что обитатели квартала предпочитали ему соседний бар, куда не терпелось заглянуть и Уайлдеру. Впрочем, долго ждать ему не пришлось, и вскоре в дверях возник его «опекун» с портфелем в руке.

– Джон Уайлдер? Я Билл Костелло.

Он был одет с иголочки, румян, с жидкими седыми волосами, аккуратно причесанными на манер Гарри Трумэна, с обнаженным в широкой улыбке комплектом белоснежных вставных зубов и крепким рукопожатием, как бы демонстрирующим здоровье и силу, обретенные в результате победы над пьянством.

– Хочу вас поздравить, – заявил он, садясь напротив Уайлдера и кладя на стол локти, обтянутые добротной тканью в мелкую полоску. – Не только с решением по «АА», но и с обращением именно к доктору Бломбергу. Этот город буквально кишит психиатрами, и не мне вам говорить, что большинство из них – просто шарлатаны. Они годами морочат голову людям вроде нас, игнорируя наши проблемы и позволяя нам допиваться до психушки или до могилы. Черный кофе, пожалуйста. – Последняя фраза была обращена к официантке. – Доктор Бломберг является одним из редких, редчайших исключений. Я восхищаюсь этим молодым человеком.