Упырь, лишь для того, чтобы скрыть постыдный, но вполне оправданный стон.

— Я и забыл, что ты женат, — подходя ближе, сознался Фладэрик в тоне придворной беседы.

Стэван, оставив несчастный факел в кольце подле двери, тенью воздвигся за плечом. Его старший брат, позеленевший от натуги, медленно перетянул шкуру на грудь, уставившись мимо гостей неподвижными, неправдоподобно большими в окружении роскошных синяков глазами на ссохшемся лице. Те странным образом напоминали инкрустацию — кусок стекла или полированного камня в маске из выбеленной кости. На лбу бывшего командира проступила испарина. А Фладэрик мысленно выругался. Недоброй памяти умельцы скромности той и близко не нюхали.

Милэдон стоически ощерил треснувший рот в жалком подобии усмешки:

— Здравствуй, Фладэрик. Стэван.

Адалин покивал, разглядывая невысокого юношу, прикорнувшего на сундуке в углу с каким-то кодексом. Парень бдительно сверкал зенками, положив книжку на колени. И явно размышлял, не подтянуть ли поближе ножны, праздно прислонённые к стене. Судя по дублету и знакам, его украшавшим, вампирчик был наследником одного из министериалов Милэдон. Да ещё и гвардейцем.

Проследив за взглядом гостя, командир прикрыл веки:

— Аарэм Дофот, вестовой… бывший. Мой держальник39.

— Тоже, видимо, бывший, — усмехнулся Фладэрик.

Сейран едва приметно пожал плечами:

— Близкий.

— Логично, — одобрил Адалин, чуть пристальнее необходимого оглядев парня вновь.

Воспитанник держался настороженно, разделяя заблуждение Стэвана относительно персоны незваного посетителя. Обычай принимать то ли под опеку, то ли в услужение свежеприсягнувших Лучистых, молоденьких выпускников Стударма, на диво бестолковых, зато энергичных, что пащенки, корнями прорастал в седую древность. Тем не менее, а может, и благодаря тому, оправдывал себя на деле. Подопечных называли «близкими» и натаскивали соответственно собственным представлениям как о функциях, так и о моральном облике гвардейца.

Фладэрик кивнул.

Дофот, отложив кодекс, нашёл нужным поклониться, почти чопорно от растерянности: вампирчик никак не мог разгадать настроения патрона. Не мудрено. Физиономия отличалась выразительностью иного умертвия до пробуждения.

Третий Милэдон, откашлявшись, зачем-то цапнул кочергу, отчаянно поворошил угли в корзине, щедро осыпав искрами окрестность да чудом не опрокинув конструкцию. Поглядел на брата.

— Аарэм, будь добр, поставь столец40 для гостя, — распорядился Сейран негромко. — Вот тут, поближе. Спасибо, — говорил подданный мягко, хоть и с трудом.

Упырь подавил тяжкий вздох. Командир Прихоти был на редкость дельным и достойным мужем. Верил в добро и справедливость, а то и, стыдно сказать, благородство. Нежизнеспособная особь. Тем паче, в долине Олвадарани, владениях дивноокой Равнсварт.

— И тебе, Стэван, — продолжал негромко Сейран. Белокурый богатырь, не выпуская верной, пусть и неловкой кочерги, что-то пробурчал, возможно, уже размышляя, как этой самой кочергой будет дорогого гостя в случае чего потчевать. — Распорядись насчёт обеда. Думаю, Адалин голоден?

— Нет, благодарю, — тряхнул головой тот к облегчению не слишком хлебосольно настроенного молодца. — И от жажды тоже не умираю, — предвосхищая развитие темы, заверил Фладэрик с тонкой улыбкой.

Сейран фыркнул.

Когда бдительная родня — кровная и самочинная, — покинула спальню, Милэдон смущённо покосился на посетителя. Фладэрик на взгляд не отреагировал. В сущности, ничего предосудительного. Даже завидно. Преданные до посинения сродники, бестрепетная жёнушка, собственноручно менявшая мужу перевязки. Чем не идиллическая картинка?

Разве что, участь главного героя невзрачная да безрадостная.

Адалин прикрыл глаза. Сам он на исконных землях отчизны чувствовал себя едва ли не более одиноким, чем среди пьяных степей за Колючим Змеем или вздыбленных менгиров Мрачных Холмов. В Голоземье хоть подраться удавалось от переизбытка чувств.

— Я скверно выгляжу, — вяло усмехнулся Сейран. — Впрочем, ты тоже, — а ведь, и верно. Упырь почти позабыл о состоянии собственной физиономии. — Что стряслось?

— Выжлецы, — кратко отчитался Адалин. — А тебя, я так понимаю, выродки Тэрглоффа?

— Они, — бывший командир покаянно вздохнул. — Прости, Упырь, я облажался… — Фладэрик вежливо вздёрнул бровь, собираясь уточнить, однако Милэдон, сипло кашлянув, опередил вопрос: — Наверное, сболтнул чего лишнего по пьянке. Пёс их разберет… Насели крепко.

— Но домой тебя отпустили, — пожал плечами Фладэрик, скрестив на груди руки.

— Я, всё-таки, наследник Белого Генрича.

В душной комнате пахло скверно: болезнью, болью, бобровой струёй, дягилем, барсучьим жиром и гарью. Больше всего бесила именно гарь. Даже сладковатый душок, распространяемый гноящимся несмотря на все старания Тэарвин мясом, да опийный привкус, вызывавший гаденькие ассоциации, так не раздражали.

Упырь, растирая ладонью нижнюю часть лица, прогулялся до сундука, задумчиво поглядел на забытый кодекс. Поднял.

— Да и куда я денусь? — Милэдон лежал на спине, уставившись в потолок. Растрескавшиеся губы неприятно кривились. — Видал, что с ногами…? — Упырь рассеянно покивал. — Тинктурами напоили так, что не заживает ведь ничего! Хэминд, отморозь, старался.

— Нешто самолично? — подивился между делом Адалин, листая шелушащиеся страницы.

— А то! Крысий канцлер.

— К сожалению, вампирский, — повернувшись на каблуках, прищёлкнул языком Фладэрик. — Хорошо. Мне нужны подробности. Надо понять, что им известно. Кстати, — он выразительно приподнял кодекс. — Ты же, разумеется, в курсе, что эта писанина считается запрещённой на территории долины Олвадарани последние четверть века? Твой великовозрастный держальник точно надёжен?

Сейран слегка поморщился, насколько позволяли медленно заживавшие побои:

— Упырь, я введу его в семью. Он мне как сын.

— Это же не ответ, — почти издевательски скривил губы Адалин, талантливо симулируя брезгливое недоумение.

Милэдон подавил тяжкий стон:

— Ну, разумеется. Ты хоть кому-то доверяешь? Брату своему, к примеру?

— А ты наивный, — Упырь почесал бровь, меланхолично колупнул подвядший струп.

— Князья великие, — пробормотал Сейран. — Аарэм просто изучает историю!

По источникам, запрещённым специальным указом Королевы.

Достойное занятие для недостойного подданного. Фладэрик и сам любил подобные предприятия. А всё же, парня следовало проверить.

Глава 3. Лилия и Роза

Кодексы Миридика в долине не жаловали. Пёс знает, отчего.

Холерные колдуны учиняли разливанные моря пустопорожних славословий, подпекаемыми воробушками заходились в угоду ревнивому тирану, пестуя монаршую спесь да самомнение щадя. Данное сочинение пожелавшего остаться неопознанным автора ещё выгодно выделялось на общем фоне некоторой замашкой на здравомыслие и рациональность, и излагало спорную историю последних полутора столетий почти без искажений.

Миридик, южное царство колдунов, себя прозвавших Ллакхар в честь древней столицы и народа-прародителя, до недавнего времени представлялось надменной, кичившейся прогрессивностью республикой, управляемой Большим Сартаном.

Сэтвенты — могущественнейшие, а заодно и богатейшие, представители — вершили судьбы пространного, исподволь непрестанно расширявшегося, ровно плесень в погребе у нерадивых хозяев, государства из престольных Семи Ветров. Помыкали провинциями через эмиссаров, спорами разбросав колонии на запад и восток. И причиняли ощутимую головную боль хозяйке Каменной Розы, тактично притесняя человеческих правителей, но на господство сверх того не претендуя.

Всё меняется. Вот и в Семи Ветрах умонастроение знати изменилось.

Сэтвент Сартана, мессир Вильфар Аррамунет, собрав тишком ватажку неравнодушных и сочувствующих,