С этого момента заделом взялись генеральные штабы. Английские офицеры, среди которых был сэр Джон Френч, генерал-кавалерист, прославивший свое имя во время англо-бурской войны, посетили в то лето французские маневры. Грайерсон и Робертсон в сопровождении майора Югэ вновь побывали в пограничных районах. После консультаций с генеральным штабом Франции они, исходя из предположения, что немцы начнут наступление через Бельгию, наметили базы высадки и районы сосредоточения на всем протяжении от Шарлеруа до Намюра и далее до Арденн.

Тем не менее «триумвират Эшера» стал принципиально возражать против использования британской армии как простого придатка французской, и после того, как напряжение Марокканского кризиса ослабло, совместное планирование, начатое в 1905 году, топталось на месте. Генерал Грайерсон был смещен. В соответствии с господствующей тогда точкой зрения, высказанной лордом Эшером, предпочтение отдавалось проведению операции в Бельгии независимо от французского командования, так как удержание Антверпена и прилегающего побережья непосредственно затрагивало интересы Британии. Согласно горячо отстаиваемому мнению лорда Фишера, Англия должна вести главным образом войну на море. Он не скрывал сомнений относительно боевых качеств французов, считая, что немцы разобьют их на суше и что нет смысла отправлять английскую армию на континент, где она лишь разделит участь побежденных. Единственной сухопутной операцией, которую он поддерживал, был стремительный десант в тылу немцев. Он подобрал для него точное место — «десятимильная полоса твердого песка» в Восточной Пруссии, на побережье Балтийского моря. Здесь, всего лишь в девяноста милях от Берлина, в ближайшем к германской столице пункте, достижимом с моря, британские войска, высадившись с кораблей, смогли бы захватить и удерживать плацдарм, то есть «занять делом миллион немцев». Боевые действия армии, помимо удержания плацдарма, должны быть «ограничены сугубо лишь… неожиданными ударами по побережью, овладением Гельголанда и гарнизонной службой в Антверпене». По убеждению Фишера, план кампании во Франции был «самоубийственным идиотизмом», а поскольку военное министерство отличалось некомпетентностью в военных вопросах, то армию следовало бы использовать «как придаток военно-морского флота». В 1910 году Фишер, достигший 69 лет, был освобожден от руководства адмиралтейством с одновременным присвоением ему звания пэра, однако на этом его деятельность не закончилась.

После чрезвычайных событий 1905–1906 годов в течение последующих нескольких лет дело составления совместных планов с французами почти не двигалось вперед. За это время два человека, находившиеся на противоположных берегах пролива, подружились, что привело в дальнейшем к «наведению моста» через Ла-Манш.

В то время начальником английского штабного колледжа был бригадный генерал Генри Уилсон — высокий, костлявый и неутомимый англо-ирландец, с лошадиным, как он сам считал, лицом. Быстрого и нетерпеливого, Уилсона отличало постоянное бурление страстей, идей, юмора, воображения, а больше всего избытка энергии. Еще во время службы в военном министерстве он имел привычку в качестве физзарядки бегать по утрам трусцой вокруг Гайд-парка, держа под мышкой утреннюю газету, которую он читал, когда переходил на шаг. Воспитанный целой плеядой французских гувернанток, он свободно говорил по-французски. Куда меньший интерес вызывал у него немецкий язык. В 1909 году Шлиффен опубликовал в «Дейче ревю» неподписанную статью, где он протестовал против изменений, внесенных в его план Мольтке, который сменил Шлиффена на посту начальника генерального штаба. Были раскрыты основные контуры, если не детали, охвата французских и английских армий, тех «колоссальных Канн», что их ждет; личность автора статьи сомнений не вызывала. Когда один слушатель колледжа в Кэмберли обратил внимание Уилсона на статью, тот вернул ее с небрежным замечанием: «Очень интересно».

В декабре 1909 года генералу Уилсону пришло в голову посетить своего коллегу, начальника Высшей военной школы — генерала Фоша. Он побывал на четырех лекциях и семинаре, после чего был вежливо приглашен на чай Фошем — тот хотя и был несколько раздражен посещениями высокопоставленных гостей, но не мог не быть учтивым со своим английским коллегой. Генерал Уилсон, загоревшийся энтузиазмом после всего услышанного и увиденного, беседовал с ним более трех часов. Когда Фош смог, наконец, проводить своего посетителя к двери и, как надеялся, распрощаться, Уилсон с восторгом заявил, что придет на другой день продолжить разговор и просмотреть учебные планы. Фош не мог не прийти в восхищение от подобного cran англичанина, и его подкупил неподдельный интерес Уилсона. Во время второго разговора они открыли душу друг другу. Через месяц Уилсон вновь прибыл в Париж с целью посещения военной школы. Фош принял его приглашение приехать в Лондон весной, а Уилсон согласился нанести ответный визит французскому генеральному штабу летом.

В Лондоне Уилсон представил Фоша Холдейну и другим руководителям военного министерства. Ворвавшись в комнату одного из своих коллег, Уилсон воскликнул: «Я привел французского генерала! Знакомьтесь, генерал Фош. Запомни мои слова — этот парень будет командовать союзными армиями, когда начнется большая война». Тем самым Уилсон уже имел в виду принцип единого командования и даже подобрал человека для руководства им, хотя для того, чтобы его предсказание сбылось, потребовалось пройти через четыре года войны и оказаться на грани военного поражения.

После 1909 года в результате непрекращающихся визитов оба стали такими закадычными друзьями, что Уилсон стал своим человеком в семье француза и был приглашен на свадьбу дочери Фоша. Вместе со своим задушевным другом «Анри» Фош проводил часы «в потрясающей болтовне», как заметил один их знакомый. Прогуливаясь вдвоем, один высокий, а другой маленького роста, они обменивались мыслями, порою ведя жаркие споры. На Уилсона особенно впечатляла та решительность и быстрота, с которой проводились занятия во французской военной школе. Офицеры-преподаватели постоянно подгоняли офицеров-слушателей: «Vite, vite! Быстрей, быстрей!» и «Allez, allez! Живее, живее!» Введенную на занятиях штабного колледжа в Кэмберли, эту методику быстро окрестили уилсоновской операцией «Живей».

Во время своего второго визита в январе 1910 года Уилсон задал Фошу вопрос, ответ на который в одном предложении выразил взгляд французов на всю проблему союза с Англией.

Уилсон спросил:

— Какова наименьшая численность английских войск, которая могла бы оказать вам практическую помощь?

Ответ Фоша сверкнул как сталь рапиры:

— Один английский солдат, и мы позаботимся, чтобы он сразу погиб.

Уилсон, однако, хотел, чтобы Англия взяла на себя определенные обязательства. Убежденный, что война с Германией неизбежна, он внушал своим коллегам и ученикам мысль о необходимости срочных мер и сам полностью отдался осуществлению этой идеи. Удобный случай представился в августе 1910 года. Уилсон был назначен начальником оперативного управления — пост, на котором генерал Грайерсон начал с французами переговоры на уровне штабов. Когда майор Югэ явился с визитом к Уилсону и посетовал на отсутствие с 1906 года прогресса в столь важном вопросе англо-французского сотрудничества, то услышал в ответ: «Важный вопрос! Это вопрос жизни и смерти! Важнее быть не может!»