– У вас… неприятности? – вкрадчиво спросил он.

– Так, маленькие пустяки. Ничего особенного. Пустяки.

– Тогда я предлагаю вам забыть эти маленькие пустяки за чашкой кофе или вина. Не возражаете?

– Вы приглашаете меня в кафе? – выпалила я.

Он улыбнулся:

– Да. Вы все правильно поняли, Кристина.

Я шла рядом с ним, как в тумане: все расплывалось перед моими глазами, и я страшно боялась потерять сознание – прямо здесь, на тротуаре. Тогда он точно сочтет меня слезливой припадочной идиоткой. Я старалась держаться изо всех сил. Я шла рядом с ним, но все равно оказывалась чуть позади, потому что он шел быстро, размашистыми шагами, засунув руки в карманы.

– Вы в какое кафе хотите пойти?

– На ваш выбор.

– А… ну… тогда – за мной!

Мы шли быстро и молча. Мне даже показалось, что Андре раздосадован оттого, что встретил меня и теперь вынужден строить из себя галантного кавалера и вести даму в кафе. А может быть, у него на вечер были совсем другие планы? И по правилам этикета мне следовало отказаться от его приглашения? Наверняка он сделал его в расчете, что я откажусь. Я остановилась.

– Может быть, не надо в кафе… я поеду в отель.

– Это что за шутки! Идти так идти.

Он замедлил шаг, и теперь мы действительно шли рядом, шагая в ногу. Снова закрапал мелкий дождик, капли таяли на губах, и меня внезапно охватило беспричинное веселье. Я скосила глаза на Андре, он посмотрел на меня, и я сразу отвела глаза в сторону.

– Ну, вот мы и пришли.

Кафе было уютным и очень маленьким. Я почему-то думала, что он поведет меня в роскошный ресторан. В кафе, как мне показалось, не было ни одного свободного столика. Посетители оживленно разговаривали, на столах стояли огромные тарелки с разными вкусностями. Как я уже убедилась, парижане любят вкусно поесть и знают в этом толк. Для них трапеза – это священнодействие, ритуал, растянутый во времени. Есть быстро считается неприличным, а сидеть в кафе или ресторане за неспешной беседой, потягивая винцо, – самое оно.

Адре, ловко лавируя между столиками, повел меня в другой зал, и там обнаружился свободный столик у окна.

Мы сели. Я сняла пальто, и Андре повесил его на вешалку в углу.

– Что закажем?

– Что-нибудь… легкое, – нашлась я. – Салат, например.

– А тяжелое не хотите?

– Можно, – брякнула я и тут же устыдилась. Подумает еще, что я собираюсь «разгуляться по-русски».

Официантка принесла меню. Мы выбрали утиное филе в вишневом соусе, салат из шпината с ореховым маслом и сыром рокфор. Андре заказал бутылку красного вина.

Есть мне действительно хотелось, я озябла и проголодалась, но вместе с тем почему-то не могла проглотить ни кусочка.

– Вы ничего не едите.

– Сейчас начну.

Мы оба рассмеялись, но мой смех сразу оборвался. Не выставляю ли я себя шутом гороховым перед ним? В женщине всегда должна быть некая тайна, загадка, как говорила Геня. Правда, она же потом призналась мне, что переборщила с моим воспитанием и начала бояться, что я «оторвусь от жизни».

Он налил вино в бокал на тонкой ножке, похожий на балерину, застывшую в классической позе, и протянул его мне. Я сделала глоток.

– И как вам Париж?

– Была в Лувре и в музее Родена. На Эйфелевой башне. Понравилось.

– Но вы же говорили, что уже бывали в Париже.

Черт! Черт! Черт!

Я отодвинула тарелку.

– Я бывала здесь по делам и так никуда и не успела сходить.

– Вы занимаетесь искусством? Я прочитал это на вашей визитке.

– Консультирую. Выступаю экспертом при покупке картин или оценке коллекций.

– И давно вы этим занимаетесь?

– Три года.

– Приличный срок. И как, успешно? Искусство мне всегда казалось такой темной областью… – И он улыбнулся. – Нет, я, конечно, отличу плохую картину от хорошей. Но современные художники мне представляются полной загадкой. Или они слишком хороши для меня. Или я для них… наверное, у меня с ними взаимная нелюбовь.

– Я эксперт по классическому искусству.

– А… это уже лучше!

Ободренная этим «лучше», я вновь взялась за вилку.

– А чем занимаетесь вы?

– Все намного скучнее. Бизнес. Банки. Услуги по страхованию. Сплошная нудятина. И никакой романтики. И еще пишу в газеты на финансовые темы. От случая к случаю.

В его тоне, каким он произнес эти слова, мне послышалась ирония, и я насторожилась.

– В моих занятиях нет особой романтики. Напротив, это очень тщательная и кропотливая работа.

Зазвонил его телефон. Он спокойно взял его и начал разговаривать. Судя по тону, по игривым ноткам в голосе, он беседовал с дамой. Моя эйфория сменилась досадой.

Все ясно: это просто невинный ужин в кафе. Мы поедим и разбежимся в разные стороны. До следующего раза.

Я допила вино торопливыми жадными глотками.

– А следующего раза не будет, – вдруг вырвалось у меня. Я произнесла эти слова вслух!

– Что? – Он прикрыл трубку рукой и повернулся ко мне.

– Ничего. Это я просто так.

– Репетируете роль?

Мне захотелось громко стукнуть вилкой по столу или послать его куда подальше! Во всем, что он делал, ощущался некий вызов, игра на моих измученных нервах. Или я действительно стала истеричкой? Смерть Гени, одиночество (Паша, естественно, не в счет: у него крепкий брак, плюс теща из Волгограда. Она заявляется к нему раз в полгода и устраивает настоящий шмон по всем статьям. После наведения порядка она уезжает домой, а Паша еще с месяц приходит в себя, называя ее «старой сукой» и «стервой номер один».), недавнее нападение и моя дурацкая влюбленность в первого встречного – все это порядком измотало меня.

Выражение «первый встречный» развеселило меня, и я прыснула.

Он бросил на меня непонимающий взгляд, и я смутилась. Ну, все! Мои акции в его глазах опустились ниже плинтуса; терять мне уже нечего.

– Вы слишком долго разговариваете. Не находите, что это неприлично? В конце концов, это вы привели меня сюда, – сказала я громко.

Он покосился на меня с таким выражением на лице, словно на его глазах только что случилось одно из величайших чудес света – внезапно заговорила химера на крыше Нотр-Дама или в Париже приземлилось НЛО. Он пробормотал в трубку, что перезвонит позже, и уставился на меня в упор:

– Вы чем-то недовольны?

– Да. – От одного бокала вина в голове моей шумело. Я пью редко, так что вино сделало свое дело. – Вы разговариваете с какой-то женщиной, а сами привели меня сюда.