– Ну, или гуляет по саду.

– В пять утра?

– У богатых свои причуды.

– Пусть будет так. Где в это время был Борис Ким?

– В зале, возле трупа. Он первый прибежал на крики хозяйки. Одет он был в форму, принятую для прислуги в этом доме, и Назира – тоже.

– Спасибо, что избавили от лишних вопросов. Что было дальше?

– Очень быстро приехала полиция. Следом за ними вошли люди в штатском. Потом еще. Все было, как в кошмарном сне. По дому ходили посторонние, что-то искали.

– Как себя вела хозяйка?

– Она успокаивала Назиру, держала ее за руку. Потом я отвлеклась, какой-то господин задавал мне вопросы. Было уже светло, когда я посмотрела через стеклянные двери в сад. По дорожке сада бежала хозяйка, за ней двое мужчин, один схватил ее за руку, она вырвалась и упала, ее подняли, – тетя Груня затеребила в руках цветастую тряпочку.

– В котором часу начинается рабочий день у прислуги?

– В пять тридцать подъем, до шести все выходят на свои рабочие участки.

– Вы встаете вместе со всеми?

– Обязательно, я руковожу работой персонала.

– Почему в это утро Назира оказалась в холле раньше времени?

– Она нуждалась в деньгах, у нее была подработка на кухне, для этого ей необходимо было заранее сделать свою основную работу.

– Иннокентий Петрович, можно вас? – в дверном проеме стоял лысоватый мужчина в очках и белом халате.

Петрович отозвался на просьбу, понимая, что этот человек – тот самый специалист из института имени Сербского.

– Лунин, психотерапевт, вас предупреждали, – представился он.

– Да.

– Я сделал свою работу, вы можете перемещать пациентку, куда вам необходимо. У меня будет только одна рекомендация: не задавать ей вопросы в привычной для нее обстановке. Иначе она может скатиться в прежнее эмоциональное состояние.

Когда Петрович вошел в комнату, которая занимала Бжозовская, двоих в штатском там уже не было. Вместо них в помещении находились двое его подчиненных. На кровати сидела серенькая, невзрачная женщина.

– Елизавета Федоровна? Вас сейчас сопроводят в управление для первого допроса, там же будет принято решение о необходимости вашего дальнейшего задержания.

Петрович на автомате перечислял все необходимые в таких случаях формальности, с удивлением разглядывая сидевшую перед ним хозяйку особняка. Он кем угодно мог представить себе эту женщину, но женой пусть не молодого, но импозантного Боголюбова он ее представить никак не мог. Серые блеклые глаза, бледная бесцветная кожа, выкрашенное в белый цвет каре из реденьких волос – даже серая мышь смертельно оскорбилась бы, если бы узнала, что ее сравнивают с этой дамой. И ко всему прочему, на лице Бжозовской читалась чванливая надменность, которая часто присутствует в женщинах не бедных и не умных.

Низкорослая и коротконогая Елизавета Федоровна молча подчинилась всем указаниям оперативников и, когда увозившая ее машина скрылась за воротами, Петрович дал Семенову последние распоряжения:

– Значит, так, остаешься здесь «за главного». Приусадебную территорию прочесать несколько раз, орудие убийства, судя по всему, где-то в саду. Как только найдете его, доложите немедленно. Встречаемся в управлении.

Машину предусмотрительный Семенов подогнал к черному входу особняка, скрытому от назойливых журналистов вспомогательными пристройками.

Петрович остановился на уличных ступенях, втянул в себя сырой мартовский воздух, наполненный оголтелым воробьиным щебетом, и сразу же почувствовал, как жизнь наваливается на него своим тяжелым телом и подчиняет его мысли своим желаниям. Он улыбнулся, сам не зная чему, взглянул на свое отражение в луже около ступеней и, довольный собой, направился к машине.

Комендант общежития встретил Петровича неприветливым взглядом, но промолчал.

Поднимаясь к себе на этаж, Петрович думал только о том, как схватит за шкирку бродячего пса и выкинет его туда, откуда он взялся в его доме. Нервно провернув ключ в замке, он с грохотом распахнул дверь и здесь же получил в грудь толчок от Бонькиных лап. Псу хватило роста, чтобы дотянуться до подбородка Петровича и лизнуть его несколько раз.

– Ты что творишь? – злобно спросил Петрович.

Бонька со всех лап помчался на кухню. Вернулся. Гавкнул, приглашая Петровича идти за собой, и снова умчался.

На кухне пес подбежал к миске и передней лапой ударил по ее краю. В миске было пусто.

– Я забыл налить тебе воды… прости, дружище, – почувствовав свою вину, Петрович смягчился.

Бонька пил жадно, не забывая при этом вилять хвостом. Напившись, подскочил к Петровичу и уткнулся ему в ладонь мокрой мордой.

– Я и пожрать-то тебе ничего не купил. Какой из меня хозяин? – Но Бонька с ним не согласился, еще сильнее прижавшись к руке.

Вытряхнув из холодильника все, что, по мнению Петровича, можно было скормить собаке, он сел на табурет и стал наблюдать, как его обед и ужин исчезает в собачьей пасти.

– Ладно, поедем в управление через магазин, а там разберемся, что с тобой делать.

Около управления Петрович замешкался. У Боньки не было ни ошейника, ни намордника, ни поводка. А то как он бросится на кого-нибудь из задержанных? Свои-то поймут, а эти жалобу напишут.

– Рядом! – вспомнил Петрович когда-то слышанную команду. К удивлению, Бонька правильно обошел его по часовой стрелке и сел с левой стороны. – Молодец! Вперед, и не на шаг от меня.

В управлении было суетно.

– Это вещдок, – коротко объяснил Петрович прилипшему к стеклу, чтобы лучше рассмотреть Боньку, дежурному.

В подразделении Петровича вовсю кипела бумажная работа. Вернувшийся с места преступления Семенов подскочил для доклада, но, увидев Боньку, переключился на него:

– Кто это? – Семенов присел на корточки и стал гладить пса по холке.

– Зверь домашний, беспородный, – попытался отшутиться Петрович. – Подобрал его на свою голову… сам не знаю – зачем.

– Вижу, а звать-то его как?

– Бонифаций, – для солидности приврал Петрович.

– Бонифаций, дай лапу! – Пес сунул переднюю лапу в ладонь Семенова.

После этого началось настоящее представление по командам Семенова. Бонька вставал, ложился, падал набок и умирал, приносил названные предметы и возвращал их на место, и делал он все это с задором и удовольствием.

– Как это у тебя все получается, Семенов? – удивлялся Петрович.

– Это не у меня, эту у него «все получается», – весело отвечал Семенов, заставляя Боньку проползать под стульями. – Классная дрессура, с детства мечтал воспитать такую собаку, но терпения не хватало. Я же заядлый собачник.