Экономическому либерализму противостоит социальный либерализм, суть которого можно выразить в формуле «легитимно то, что служит интересам общества». Соцлибы — убежденные сторонники социального государства, а частную собственность они допускают лишь в формах, не угрожающих примату интересов социума над интересами капитала. И если в идеальной модели либеральных фундаменталистов парламентская демократия является формой контроля буржуазии над государством, то социал-либералы понимают демократию как инструмент контроля над капиталом со стороны общества. То есть они последовательно выступают за отделение власти от собственности, что определяет их место в левом сегменте политического спектра. Исторически социальный либерализм выступил предшественником социал-демократии, а из нее уже развился коммунизм.

Можно ли сегодня определить хотя бы приблизительно контуры левого политического субъекта, способного претендовать на гегемонию? Нет, это сейчас невозможно. Дело в том, что их социальная база находится в глубочайшем анабиозе. Если внесистемные либералы имеют опору в среде так называемого среднего класса, который себя хоть как-то осознает и политически идентифицирует, то широкие народные массы пребывают в наркотическом угаре от кремлевской пропаганды, находясь в совершенно десубъектизированном состоянии. Политика для обывателя — это не борьба за свои права и интересы, а хождение строем раз в несколько лет на имитационные «выборы» и принудительное посещение митингов в честь очередной годовщины «крымнаша». Если в обществе нет запроса на левую идею, то не может возникнуть и левого политического субъекта.

Этот субъект быстро возникнет только в ходе революции по мере пробуждения масс и «закипания» широких слоев общества. Напомню, что ленинская партия была образована только в апреле 1917 г., до того момента большевизм существовал лишь в виде маргинального течения социал-демократического толка, которых было немало. Маргинальных левых группировок и сегодня предостаточно, но они носят характер нестабильных карликовых сект.

Многие воспринимают определение «маргинал» чуть ли не как оскорбительное, однако ни малейшей негативной коннотации в это слово я не вкладываю. Маргинальная политическая организация — это объединение сторонников той или иной политической доктрины, не имеющее социальной базы, то есть поддержки в обществе. У такой организации есть члены, их могут быть даже тысячи, но отсутствуют СТОРОННИКИ. Классической маргинальной сектой, несмотря на свою относительную массовость, была лимоновская НБП, что наглядно продемонстрировали попытки нацболов участвовать в муниципальных выборах, выдвигая кандидатов по одномандатным округам. Агрессивная энбэпэшная символика и радикальная риторика скорее отпугивали, чем привлекали обывателя.

Схожая ситуация наблюдалась у тюлькинской РКРП: партия имела единственного депутата в региональном парламенте, да и тот побеждал, не удивляйтесь, во многом благодаря властному административному ресурсу. Просто дело происходило в Тюменской области в период «сепаратизма» северных нефтегазовых автономий. Так что хоть первый секретарь обкома РКРП Черепанов и драл на митингах глотку против буржуазного антинародного режима, но в конфликте с северянами горой стоял за южан, за что тюменский губернатор и обеспечивал ему финансовую и административную «крышу». Как только конфликт между субъектами федерации разрешился, нужда в услугах Черепанова отпала, и череда его электоральных побед прервалась.

Пока что из внесистемщиков только либералам удается продемонстрировать готовность перешагнуть свою маргинальность, что показали массовые белоленточные протесты в декабре 2011 г., имевшие исключительно либеральную повестку. Ни «болотный» погром 6 мая 2012 г., ни ужесточение репрессивного законодательства, ни травля в СМИ, ни даже безумный разгул «крымнашизма» не смогли раздавить либералов. Весной 2014 г. в момент наивысшего накала имперско-шовинистического психоза последним удалось вывести в столице на Марш мира под украинскими флагами порядка 30 тысяч человек. Массовый характер носили и шествия в память Немцова. По мере нарастания кризиса в отношениях с Украиной и Западом из-за войны на Донбассе позиция либералов, которая в угаре «русской весны» многими воспринималась как пронацистская и национал-предательская, будет находить все более широкую поддержку. А экономический кризис, спровоцированный авантюрной политикой Кремля, вскоре позволит им эффективно использовать свою пропагандистскую «тяжелую артиллерию» в виде антикоррупционной риторики (она дает мобилизационный эффект только в ситуации длительного или резкого обнищания населения).

Либералы являются пусть пока очень аморфным, но все же политическим субъектом, потому что имеют социальную базу в лице малочисленного, незрелого и слабого среднего класса, который, несмотря ни на что, все же возник и начал искать возможность политического самовыражения. Средний класс, сконцентрированный по большей части в относительно благополучных столицах, вполне может в ближайшие годы сыграть роль тарана в «цветной» революции, которая, в свою очередь, неминуемо выведет из спячки ныне безвольную биомассу, ранее считавшуюся народом. И только это пробуждение субъектизирует левых, дав им массовую поддержку и возможность поставить в повестку вопрос перерастания «цветной» революции в социальную.

Пока же левые революционные организации находятся в эмбриональном состоянии, переживая фазу поисков себя. Поэтому анализировать их популистские манифесты и совершенно оторванные от реальности программы смысла не имеет. Пожалуй, единственный субъект (глубоко маргинальный, конечно), который смог внятно сформулировать левую повестку программным, а не пропагандистским языком, — центр научной политической мысли и идеологии под руководством Степана Сулакшина. Собственно, Центр Сулакшина и специализируется на анализе проблем переходного периода, пытаясь просчитать оптимальную траекторию движения от краха путинизма к социальному государству. Не стану пересказывать суть разработок Центра, любой желающий может ознакомиться с ними на сайте ЦНПМИ. Постараюсь кратко описать те грабли, на которые рискуют наступить левые в случае прихода к власти.

Для начала стоит упомянуть о том, что левая идея в том смысле, в каковом она понимается на Западе, в РФ отсутствует, она совершенно несовместима с национальной идентичностью русских. Дело в том, что левая идея базируется на идее солидарности (не путать с солидаризмом — важной составляющей правых идеологий!). Если объяснить простыми словами, то солидарность выражается в том, что люди объединяются для совместных действий с целью защиты общественных интересов. Если рабочие завода «Фольксваген» в Чехии бастуют, требуя увеличения зарплаты или улучшения условий труда — они защищают свой личный корыстный интерес. Но если к этой забастовке присоединяются рабочие концерна в Германии, выступая в поддержку своих чешских товарищей, — они проявляют солидарность (классовую, можно даже сказать), защищая не личный, а общественный интерес.

На этом и базируется левое политическое движение, основанное на солидарности индивидов, отстаивающих общие интересы общества, часто в ущерб личным. Например, в европейском левом движении сильна экологическая составляющая, в свою очередь, движение зеленых насквозь левое, и зеленые часто блокируются с социалистами всех мастей на выборах или создают парламентские коалиции. Если зеленые требуют сокращения доли использования минерального топлива в электрогенерации, настаивая на использовании только «чистых» источников энергии, тем самым они защищают право людей дышать свежим воздухом и видеть над головой голубое небо, а не дым угольных электростанций. Но одновременно это означает, что платить за «зеленое» электричество потребителю придется кратно больше, что с утилитарной точки зрения невыгодно. Но между выгодой и интересами общества левые отдают предпочение второму.