Только мощный государственный каркас мог обеспечить жизнеспособность общества. Но для этого государство должно сконцентрировать в своих руках все возможные ресурсы. Их всегда было крайне мало, собственно, поэтому Россия и является таким громадным государством — не качеством, так количеством обеспечивалась ее сила. Но как только элита начинала потреблять слишком много, государство ослабевало и терпело поражения в войнах. Как следствие оно жестоко давило собственников, концентрировало все ресурсы, усиливалось, побеждало, расширялось, а потом снова слабело, будучи обескровленным «зажировавшей» элитой.

Опричнина была вызвана неудачами в Ливонской войне, которую боярство считало слишком обременительной для себя. Программу-минимум Ивана Грозного по выходу к Балтике смог выполнить только Петр I, окончательно ликвидировавший боярство и закрепивший роль дворянства как исключительно служивого сословия. Для этого потребовалось более 150 лет. Из периода Смуты русское государство вышло только после восстановления сверхцентрализации власти и сверхконцентрации ресурсов в руках государства. Вестернизация, олицетворяемая Лжедмитрием, провалилась. Олигархизация страны, проводником которой являлся Шуйский, не имела ни малейших шансов на успех. Только самодержавие, только хардкор! Польша являет собой наглядный пример того, что победа олигархов над государством означает катастрофу.

После реформ Александра II ситуация оказалась схожей: чем сильнее становилась элита в лице набиравшей вес буржуазии, чем больше ресурсов «крезы» тратили на потребление, тем слабее делалось государство, оставшееся феодальным в своем базисе. Воспеватели «России, которую мы потеряли» со своим бредом про «рекордные темпы роста экономики» решительно не правы. Если артель «Рога и копыта» делала 200 корыт в год, а стала делать 600 корыт, из которых 300 шло на экспорт, то это, конечно, можно считать «ростом», но это рост чисто количественный, а не качественный. А в это время какой-нибудь германский заводик вместо 50 паровозов, тягающих 200 тонн полезного груза, со скоростью 30 км/ч, стал делать 30 паровозов, тянущих по 1000 тонн, со скоростью 50 км/ч, и формально это «катастрофическое падение производства». Но налицо качественный технический прогресс и увеличение транспортных мощностей.

Вот и царская Россия, наращивая темпы производства «корыт», за 60 лет, прошедших с момента отмены крепостного права, формально порвав с феодализмом, только увеличила отрыв от промышленно развитых стран, причем не только европейских. Но владельцы «корытных заводиков» тем не менее получали довольно приличную маржу, и никто не мог у них ее отобрать в пользу государства. Ибо частная собственность. Русская элита (в части буржуазии, по крайней мере) начала эйфорически потреблять, то есть делать то, что ей не дозволялось ранее. Но для закрепления своего привилегированного положения «крезам» нужна была политическая власть, которой они добивались все более и более настойчиво.

Результатом нарушения равновесия в отношениях между властью и собственностью стало катастрофическое ослабление (деградация) государства. Феодальная бюрократия оказалась неспособна эффективно управлять страной в эпоху научно-технического прогресса, а вестернизированная буржуазия не имела ни малейшего желания нести бремя имперских издержек по содержанию сильного государства. Отмечу, что в XX веке понятие «сильное государство» отнюдь не сводится к вопросу численности армии и насыщению ее современным оружием. В итоге обескровленная империя проигрывает войны одну за другой — экономические, торговые, научно-технические, финансовые, идеологические, дипломатические и горячие — с Японией и Германией.

Чем глубже кризис — тем жестче меры по его преодолению. Большевики радикальнейшим образом решили вопрос, полностью отделив власть от собственности. Это (но не только это, конечно) позволило создать сильное государство и снова победить в войне горячей (Вторая мировая), добиться определенных успехов в соперничестве идеологическом (полмира находилось под влиянием советского мировоззрения) и научно-техническом (космическая гонка).

И вот на пике успехов СССР элита в очередной раз расслабилась и возжаждала «справедливости»: мол, как так — мы лихо всех побеждаем, а лично ничего с этого не имеем — машины, квартиры, дачи — все служебное, все «общенародное». 30 лет постсталинской истории СССР — это период стремительного разложения элиты (справедливости ради отмечу, что началось ее гниение с самого момента взятия власти), стремление поднять уровень своего потребления до «мирового уровня». Этот вектор закономерно привел к уничтожению государственной модели, препятствующей владению собственностью, приватизации власти и захвату собственности.

Но захватить собственность — полдела, надо еще ее защитить. Обеспечить защиту собственности способно только государство. Поэтому постсоветская элита воспринимает контроль над государством (власть) как свой главный ресурс: во-первых, как источник этой самой собственности; во-вторых, как инструмент ее защиты. Так что нынешние вожди РФ вовсе не предали идеалы марксизма-ленинизма, декларируемые КПСС, они для них всегда были фетишем. Все эти ельцины-путины-медведевы сохранили преданность интересам элиты, курсу на обретение контроля над собственностью.

Если большевики в первые четверть века после Октябрьского переворота осуществили абсолютное отчуждение власти от собственности и добились максимальных успехов в деле госстроительства, то могильщики совка совершили прямо противоположное — максимально спаяли власть и собственность. Сегодня россиянская элитка потребляет не на уровне мировых стандартов, а значительно больше. Как следствие — государство стремительно слабеет, становясь совершенно недееспособным. Собственно, роль государства сводится к защите интересов собственников, им владеющих, оно служит собственникам, а не обществу. Все остальные функции выполняются по остаточному принципу: есть возможность — дадим пенсии и отремонтируем школы: нет — объявим «оптимизацию» и снизим прожиточный минимум. Как говорится, денег нет, но вы держитесь!

Слабое государство неминуемо потерпит катастрофу, аналогичную поражению в Ливонской, Крымской или Первой мировой войне. Причем в сегодняшних реалиях это не будет горячая война. Вспомним, что СССР рассыпался вовсе не под ударами НАТО. Соответственно, или РФ окажется окончательно развалена и захлебнется в собственных испражнениях (что скорее всего), либо нас ожидает новый революционный рывок, который будет осуществим лишь после силового отделения власти от собственности, что не оставляет нынешнему правящему классу никаких шансов на выживание. Это — тотальная опричнина. Коллективный «Путин» будет уничтожен физически.

История социальных систем имеет свои законы, принципы. Принцип русского маятника «власть/собственность» я постарался описать максимально доступно, надеюсь, что даже отдельные представители поколения ЕГЭ поймут. Сейчас маятник замер в наивысшей точке, качнувшись в сторону собственности. И очень скоро он со свистом помчится в обратную сторону, сметая на своем пути хлипкие иллюзии о том, что можно совершить самое масштабное присвоение собственности и защитить ее, узурпировав власть.

Итак, представим мысленно ситуацию: путинский режим рухнул, у власти находятся внесистемные либералы, системные частично сохранили свои позиции. Поскольку рентная модель экономики к тому времени себя исчерпает (это и станет причиной краха путинизма), стоит задача осуществления новой индустриализации, то есть построения экономики высокого передела, экономики знаний, экономики, создающей высокую прибавочную стоимость. Это требует колоссальных ресурсов. Где новая власть их возьмет? Про иностранные инвестиции можно только мечтать. Назовите мне хоть одно инвестиционное преимущество разворованной и разрушенной России с рассыпающейся инфраструктурой и вымирающим населением, скажем, перед Китаем или Мексикой.