Околоточный предполагал, что здесь мог находиться и еще один автомобиль, либо остались его свежие следы. Кроме того, на Офицерской был его полицейский участок.

Затем Колядич опросил дворника дома 92, обслуживающего двор, примыкавший к княжеской резиденции. Возвратившись, околоточный увидел Юсупова, садившегося в автомобиль. Затем его машина удалилась в сторону Поцелуева моста. Власюк попытался было уговорить провожавшего автомобиль Бужинского дать показания Колядичу, но княжеский дворецкий наотрез отказался, сославшись на усталость, предложив перенести допрос на завтра.

Власюк подождал Колядича у дома 92 и вновь вместе с ним двинулся к парадному входу дворца. Кроме дежурного дворника, там уже никого не было. Начальник приказал Власюку оставаться у дворца, а сам удалился.

В шесть часов утра оба уже были в 3-м участке Казанской части на докладе у пристава полковника Рогова. Власюк описал начальнику все экстраординарные события своего дежурства. Сообщение о ночном происшествии пошло по инстанции.

Затем уже пристав и городовой явились к генералу Григорьеву, полицмейстеру Казанской части, и доложили о происшествии у дворца. Этого было достаточно, чтобы их начальник полностью проснулся и отдал первые распоряжения, автоматически положившие начало полицейскому дознанию.

В 8 часов утра в квартиру Распутина явились сотрудники МВД. Они провели опрос родственников и прислуги о месте нахождения хозяина. Не получив вразумительных ответов, стражи порядка удалились. А по Петрограду уже распространялись слухи о смерти фаворита.

В 10:00 полицмейстер Григорьев прибыл во дворец тестя Юсупова, на Мойку, 106, где жил тогда фигурант происшествия. Вот как сам Феликс описывает этот визит: «Ваше посещение, вероятно, связано с выстрелами во дворе нашего дома? – спросил я»[90].

Удивительно, но в прокурорском деле № 751 причина появления полицмейстера 2-го отделения Петроградского градоначальства генерал-майора Григорьева изложена этим свидетелем иначе: «17 декабря молодой князь Юсупов по телефону просил его заехать к нему, Юсупову, во дворец Великого князя Александра Михайловича…»[91]

Поэтому пересказ Юсупова выглядит для сравнения весьма противоречиво.

«– Да, я приехал, чтобы лично узнать все подробности дела. У вас не был в гостях вчера вечером Распутин?

– Распутин? Он у меня никогда не бывает, – ответил я.

– Дело в том, что выстрелы, услышанные в вашем дворе, связывают с исчезновением этого человека, и градоначальник мне приказал в кратчайший срок узнать, что произошло у вас этой ночью»[92].

В прокурорском деле этот эпизод связан с инициативой Юсупова, которому «весьма неприятны толки об убийстве Григория Распутина в его доме, которые возникли из-за незначительного эпизода стрельбы Великого князя Дмитрия Павловича в собаку, убитую последним»[93].

Генерал Григорьев поблагодарил князя за его рассказ и сообщил, что все слышанное он сегодня же передаст градоначальнику Балку. К его удивлению, Феликс попросил, чтобы полицейский сообщил начальнику о желании князя встретиться с ним уже сегодня.

Эта встреча состоялась в ближайшие часы, но она ничего не прояснила, и тем не менее вот как это было со слов Феликса: «Когда я приехал к нему, то я заметил в градоначальстве большую суету. Генерал сидел в своем кабинете за письменным столом. Вид у него был озабоченный. Я сказал ему, что приехал специально для выяснения недоразумения, вызванного словами Пуришкевича»[94].

В прокурорском деле Распутина имеются показания самого градоначальника Балка об этой встрече.

Он, в частности, подтверждает, что «17 декабря к градоначальнику на квартиру приехал молодой князь Юсупов за советом, как поступить ему в создавшейся обстановке вокруг исчезновения Распутина, нахождение которого у него, князя, 17 декабря считали вероятным…»[95]

В мемуарах Юсупова этот разговор превращается в драматический театр: «Недоразумение это я желал выяснить возможно скорее, потому что в тот же день вечером я собирался ехать в отпуск в Крым, где меня ожидала моя семья, и мне бы не хотелось, чтобы меня задержали в Петербурге допросами и всякими формальностями.

Градоначальник ответил, что мои показания, данные генералу Григорьеву, вполне удовлетворительны, и затруднений с моим отъездом никаких не предвидится, но он должен меня предупредить, что получил приказание от Императрицы Александры Федоровны произвести обыск в нашем доме на Мойке ввиду подозрительных ночных выстрелов и толков о моей причастности к исчезновению Распутина.

– Моя жена – племянница Государя, – сказал я, – лица же императорской фамилии и их жилища – неприкосновенны, и всякие меры против них могут быть приняты только по приказанию самого Государя императора.

Градоначальник согласился и тут же по телефону отдал распоряжение об отмене обыска»[96].

Из слов Юсупова следует, что вся интрига с Григорьевым и Балком была затеяна Феликсом исключительно, чтобы не допустить обыска во дворце.

Но в показаниях Балка прокурору речи об отмене обыска даже не идет, а финал этой встречи выглядит иначе: «По словам Юсупова, его более всего беспокоило, как отнесутся к его пирушке с дамами родные его жены и его самого; независимо от сего, он желал выяснить, нет ли препятствий к его выезду из Петрограда. Свидетель генерал Балк посоветовал князю за разрешением возникшего вопроса о праве на выезд из столицы обратиться к Министру Юстиции, к которому князь и отправился»[97].

А в этот момент утром 17 декабря сыскная полиция приступила к первым оперативным действиям.

3.

Сыскная, или уголовная, полиция Российской империи ведет свое начало с 1873 года. После отмены крепостного права происходило массовое переселение крестьян в крупные города. Это привело к росту преступности. Поэтому при петербургском градоначальнике была образована новая служба – сыскная часть. В течение восьми лет такое подразделение появилось и при канцелярии московского обер-полицмейстера, а в XIX веке все крупные города России имели сыскные органы.

В компетенцию сыскной полиции входил розыск и дознание по уголовным преступлениям, самыми опасными из которых считались подлоги, грабежи и, конечно же, убийства. Царский сыск вел обширную оперативную работу. Его сотрудники часто отправлялись на наблюдение в одежде извозчиков, лакеев, бродяг. Розыскные учреждения имели штат осведомителей из числа дворников, швейцаров, трактирных половых, разносчиков, рабочих на предприятиях и в криминальной среде. В агентуру входили и хозяева квартир, сдававшихся в наем.