про вывернутую руку мужчины, про шантаж... У него вдруг затрепетали коленки, — как трепетали они обыкновенно у всего юного поколения, — а в отношении этой женщины почти все они были детьми, — клана Фан, когда назревали страшные грозы гнева Госпожи.

В своё время она была учительницей в одном из Одиннадцати Залов, где обучались наиболее талантливые отпрыски клана, и самым излюбленным наказанием для всех непослушных в её зале было двадцать ударов стальной палкой по коленям... Фан Цзя вспомнил те страшные времена, вздрогнул и рванул на лестницу. В миг он пересёк все ступеньки до самой вершины, поклонился старой женщине, — и вздрогнул, ведь она успела сверкнуть на него недовольным блеском своих стальных глаз, — и немедленно затараторил:

— Сир, сир, сир-Господин, вы... Вы обронили, вот, — старик протянул Фан Линю ладонь. На ней лежала небольшая нефритовая заколка. Другую свою руку Фан Цзя спрятал за рукавом и тайно цокнул пальцем, — таким образом он разорвал связь между собой и своим Артефактом Хранения. Теперь заколка была бесхозной и открыть её мог кто угодно.

Фан Линь взял заколку, а Фан Цзя сразу же отошёл и проглотил подступившую к горлу кровь, чтобы Небеса упаси она не выступила ему на губы.

Артефакты обыкновенно были привязаны прямо к душе своих владельцев, отрезание их было хирургическим процессом. Но старик так торопился, что просто оторвал заколку вместе с кусочком своей души, — теперь ему нужно было как минимум пару дней провести в кровати, и заодно раздобыть некоторые целительные эликсиры, если, конечно, у него теперь будут на них деньги... Фан Цзя, как и почти все культиваторы, держали свои сокровища всегда с собой, в своём артефакте хранения...

Старик стоял бледный как мел; а Фан Линь спрятал заколку в карман и кивнул ему:

— Спасибо.

После чего перестал обращать на старца внимание.

Фан Цзя снова пришлось глотать кровь, то ли от второго приступа, а толи от невыразимой злобы, обиты, и горького чувства несправедливости... Старик даже повернулся к Госпоже, ожидая от неё какой-нибудь похвалы, но в итоге встретил просто очень недовольный взгляд, который явно требовал, чтобы он скорее проваливал.

Фан Цзя с каменным лицом пошёл спускаться по лестнице.

Меж тем старушка затащила Фан Линя в беседку и усадила на стул. На узорчатом столике из прекрасного дерева мужчина обнаружил чайник, на вид фарфоровый, но, Фан Линь был уверен, на самом деле из чего-то в тысячи раз дороже фарфора, блюдце, две чашечки и тарелочку с румяными медовыми персиками. Старушка сразу же подвинула ему тарелочку и чашку.

Мужчина отпил ароматного напитка и осторожно взял персик, одновременно и медовый, и свежий на вкус, после чего вытер пальцы тканевой салфеткой, перевязанной ленточкой и собранной в виде веера.

И вот уже Фан Линь собирался заговорить, как совершенно из ниоткуда на столе появился ломтик бананового торта, политый сверкающим красным вареньем; мужчина криво улыбнулся и подвинул его к себе.

Мин Доу смотрела на зятя со смесью веселья и умиления, пока он поедал сладости; а потом она обратила внимания на черненькую девочку, которая неловко стояла у лестницы. Старушка присмотрелась к ней, удивилась, нахмурилась и как-то одновременно злобно и по-доброму улыбнулась, словно матушка, которая изображала раздражение проказой своего ребёнка:

— Твоя? — спросила она Фан Линя.

Мужчина растерялся с кусочком сахаристого торта на зубах, — потом покосился на Маю, быстро прожевал, проглотил и спросил:

— В смысле?

— В смысле, в коромысле... Нагулял, я тебя спрашиваю?

Фан Линь поперхнулся собственной подслащённой слюной и закашлял. Благо, торт он уже проглотил, подумал мужчина.

А старушка как будто увидела согласие в его кашле и стала причитать:

— Ох и не понимаю я вас, молодежь. Ты вы за то, чтобы жена была всего одна и наложниц не было совсем, якобы это прошлое тысячелетие, хотя, казалось бы, как статный мужчина может быть только с одной женщиной, это же он и не мужчина тогда вовсе, а так, пшик... А что люди подумают, что ему срочно нужно подарить спинной мозг белого тигра...

Фан Линь отметил про себя, что очень странно слышать такое от старушки, которая сама была единственной женой своего мужа...

— ...За всю эту моногамию вы значит, а сами шляетесь где попало и наживаете себе целый выводок бастардов даже не от наложницы. Нет, я конечно всё понимаю, но как мне кажется, первый ребёнок всегда должен быть от первой жены...

— Я... — протянул Фан Линь...

— Хотя бы потому что так будет намного меньше распрей с наследованием. Ох, ты можешь не слушать конечно старую женщину, но когда умирает отец семейства — ты только дай повод, даже сын шлюхи, к которой он захаживал сотню лет назад, станет вдруг претендентом по праву старшинства...

— Она...

— Да и гармонично ведь: первая жена, первый сын. Ну или дочка. И всё... А как её зовут?.. — вдруг перевела тему старушка.

Фан Линь отпил ещё немного чаю, взял ещё один медовый персик и сказал:

— Она не моя дочь, — прожевал, проглотил. — А ученица.

— Ученица? — удивилась женщина и спросила:

— Она тебя шантажировала?

— ...

...

Фан Линь рассказал всё с самого начала. О встрече с Маей, нападении девушки в чёрном, о смертном Ци и о странном сигнале, который пересылал его как будто из ниоткуда — женщина слушала его задумчиво прикрыв глаза. Когда мужчина закончил свой рассказ, она медленно приоткрыла веки и произнесла:

— Так значит она Тан...

— Проблемы? У вас опять распри? — спросил Фан Линь.

Клан Тан и клан Фан были не в ладах. Не потому что между ними была какая-то древняя вражда, но по самой заурядной причине — двум тиграм не место на одной горе, и двум Небесным кланам немного тесно даже на просторах Звёздного Небосвода. Обыкновенно они просто были прохладны друг к другу, но бывало, что вражда между семьями накалялась и сыпались искры. Последний такой случай был больше тридцати лет назад. Тогда холодная война почти переросла в горячую, — если бы она рванула, вместе с ней бы взорвался весь Звёздный Небосвод, но благо решительные действия нынешнего президента Федерации остановили тогдашний конфликт...

— Ну теперь уже точно, распри, — страшно улыбнулась женщина. — Эти собаки посмели напасть на тебя... Похоже шавка Тан Лунь совсем страх потерял, но ничего, он за это заплатит, — сказала женщина и у Фан