— Юля? — переспрашиваю.

Вот так, одним вопросом он сбивает с меня всю деловитость и собранность, которую я так тщательно стараюсь показать.

— А у тебя есть еще одна сестра?

Отрицательно мотаю головой.

— Значит речь о ней.

Я не готова к такому повороту, но пытаюсь приободрить себя тем, что, по крайней мере, мы не затронем опасную для меня тему про Верочку.

— Мы практически не общаемся, — говорю я и поднимаю взгляд на Бергмана.

— Да?

Светлые глаза смотрят внимательно, он будто старается проникнуть в мою голову.

— Да. Перестали общаться после того случая, когда мы с ней…

На секунду останавливаюсь, но решаю не ходить вокруг да около.

— Когда мы с ней прилетели в Германию. Если вы помните те события.

Снова замолкаю, но он не торопит.

Мне приходится продолжить.

— После нашего с вами разговора, когда я… — тут выдыхаю и набираюсь смелости, ведь чтобы произнести то, что собираюсь, мне требуется вся сила воли.

— Когда я соврала, что беременна от вас, потому что хотела получить деньги, и моя затея провалилась, я полетела обратно домой. А Юля…отправилась с вами. Вот с этого момента мы и перестали общаться. Вы ведь с ней встречались? Или уже не помните?

— Я прекрасно помню тот разговор с тобой и Юлю. Насчет тебя…ты сильно расстроила меня тогда. Тем, что врала, а еще больше тем, что так легко согласилась на аборт. Знаешь, к мужчинам моего…статуса довольно часто обращаются с подобными рассказами, чего только не навыдумывают. Поэтому у меня уже есть заготовленные ответы. Мне…

Он замолкает на секунду, будто подыскивая нужные слова.

— Хотелось посмотреть на твою реакцию. На самом деле я давно уже подумываю о семье, но для меня важно, чтобы моей будущей жене был интересен я сам, а не мои деньги. И разные роды шантажей я не приемлю.

Я во все глаза пялюсь на Бергмана, забыв о приличиях, обо всем. Что это значит?

— Теперь насчет Юли. Ее сложно забыть. Хотя бы потому, что она в течение целого месяца мозолила мне глаза будучи девушкой моего помощника и водителя, Сергея.

— Что?

— Он взял ее с собой после той поездки в Германию. Некоторое время они жили в моем особняке.

Я стискиваю ладони, глаза бегают по столу, перескакивая с одного предмета на другой.

Не знаю, как мне справиться с волной эмоций.

Для одного вечера слишком много информации и вся она такая, что не желает укладываться в голове.

Он специально говорил те слова, чтобы проверить, какой будет моя реакция?

Он не встречался с Юлькой, и та все мне наврала?

Я хватаю бокал с вином и выпиваю все до дна. Но мне мало.

— Можно мне еще вина? — прошу.

— Конечно.

Бергман вытягивает вперед руку, сверкнув дорогущими статусными часами и подливает мне алкоголь.

Хватаю бокал и делаю солидный глоток.

Еще раз пропускаю через мозг только что услышанное.

Не сходится. Что-то все равно не сходится. Но я не могу понять, что именно.

— Женя, с тобой все в порядке?

— Нет, — мотаю головой, — мне…что-то нехорошо. Я хочу уйти. Спасибо большое за ужин, но мне пора. Я…неважно себя чувствую.

— Я тебя провожу, — говорит он и тут же вызывает официанта. 

— Не стоит, я не хочу, чтобы вы меня провожали. Я прекрасно доеду сама.

— Женя, не спорь пожалуйста.

Мой жалкий лепет на ступеньках при входе в ресторан тонет в уверенном и как всегда спокойном тоне Бергмана.

Не знаю, как это происходит, я слишком дезориентирована, но через секунду я оказываюсь на заднем сиденье Мерседеса рядом с ним.

Водитель трогается с места и тут же просит меня сказать адрес.

Недолго думая я называю адрес своей старой квартиры, той, в которой жила раньше и которая сейчас сдана.

Мы едем молча.

Кажется, Бергман не прочь поговорить, по крайней мере его взгляд все время обращен в мою сторону, но водитель словно молчаливая преграда между нами.

Мне хочется остаться одной, чтобы еще раз все обдумать. Сопоставить факты.

Наконец, пытка завершается.

Мы тормозим в знакомом мне с детства дворе и выходим на воздух.

Водитель остается в машине, а Бергман идет провожать.

— Как ты? — снова спрашивает Бергман.

— Немного лучше, спасибо.

Мы подходим к подъезду.

Бергман не делает попытки навязаться в гости, смотрит обеспокоенно. Видимо я и правда выгляжу неважно.

— Я…могу задать вам один вопрос, — все же решаюсь.

— Да, конечно.

— Вы…сказали, что к вам часто подходят с подобными историями. Ну, про беременности. А что, если бы кто-то из девушек не соврал? Вы разве…не проверяете? Я имею в виду не вы лично, а, скажем, служба безопасности?

— Представь, что будет, если я начну загружать свою службу безопасностями такими вещами.

— Да, конечно, я понимаю.

Оступаюсь, и Бергман тут же подхватывает под руку.

Его руки на мне и от этого так волнительно и жарко.

— Осторожнее, тут плохой асфальт.

Губы у самого уха.

По позвоночнику, прямо от шеи и вниз скользит рой мурашек, а потом все они концентрируются тяжестью внизу живота.

— Спасибо.

— Но ты другое дело. Конечно, ты была слишком молода, да и твоя сестра все объяснила вполне доходчиво. Несмотря на все это я попросил одного из своих людей проверить информацию. Он подтвердил, что ты соврала тогда. Жаль. Я сделал все, чтобы больше не думать о тебе. Но сейчас, когда вновь увидел, мне сложно сдерживаться.

Не успеваю оглянуться, как я оказываюсь прижатой к нему сильнее, чем позволяют приличия.

Меня обволакивает теплым туманом. Алкоголь, близость желанного мужчины и все эти слова. Что это, как не сон?

Мне нужно остаться одной. Срочно. Иначе я не знаю, что будет.

— Мне пора.

Рука дрожит, когда я протягиваю ее к домофону и набираю код. Удивительно вообще, что я все еще помню цифры.

Но дверь открывается.

— До свидания, — шепчу.

Вырываюсь из объятий и ныряю в подъезд.

— Доброе утро, коллеги.

Сергиевский приветствует нас и усаживается в огромное кресло во главе стола.