— Мой аналог? То есть двойник? — уточнил полковник, кажется, впервые представив себя размножившимся каким-то иным методом, помимо полового. — Двойник, если он действительно мой, мне не поверит, — сказал он, продолжая таить в углах губ скептическую усмешку. — В лучшем случае пошлет по этому адресу аналог участкового. Чтобы разобрался в обстановке и доложил.

— Но вы же, вы-то же поверили!

— Вы что же думаете, я здесь потому, что во что-то поверил? Мне это дело было поручено Начальством! А им, аналогам, просто позвонит неизвестно кто, чей номер не определяется, и начнет пороть что-то маловразумительное про параллельные континуумы!

Под грузом таких аргументов профессор немного растерялся.

— Ну, во-первых… Миры не настолько идентичны, чтобы можно было с точностью предугадать реакцию тамошних силовых ведомств. И потом не исключено, что вам сразу придется договариваться с самим собой. Что может быть проще?

Полковник изучающе поглядел на Блума. Неужели он и впрямь так недалек? Договориться с собой. Что может быть проще? Ха! Что может быть сложнее!

— Ладно, — произнес он. Вариантов у них все равно не было. — Какую задачу мы должны перед ними поставить?

— Не удивляйтесь, — обрадовался Блум, — но задача все та же. Она по-прежнему состоит в том, чтобы совершить обратный обмен. Ведь двойник перейдя в другой мир, вытеснил оттуда свое подобие.

— То есть это уже будет тройник, — с мрачным видом пошутил полковник. На самом деле ему было не до шуток: что-то ему подсказывало, что на горизонте уже маячат четверник и пятерник.

— Тройник, — согласился Блум, мчась вперед на крыльях логики и не замечая подвохов, — или назовем его… ее дубль третий. Но главное — куда её вытеснило? Вот это-то и есть самое любопытное!

Полковник вздрогнул: до сих пор он не слишком-то верил в опасное открытие, вверенное его контролю, просто задание есть задание, он всегда очень ответственно относился к работе. Но когда на его глазах исчез человек, чему кроме него имелся не один свидетель, в глубине души зашевелилось опасение, очень напоминающее нарождающийся панический страх, что возможно — только возможно! — нарушение порядка вещей, о котором беспрерывно талдычит Блум, действительно может иметь место. И, если упустить это нарушение, пока оно еще в зародыше, то скоро свиньи начнут летать, а орлы плавать.

И виной всему было катастрофическое, не знающее границ любопытство профессора Блума.

Шёл третий час ночи. Водка давно кончилась. Лещ уплыл. В доме напротив торчало два огня.

Ген сидел перед компьютером.

Он всегда считал работу лучшим способом для восстановления душевного равновесия, своего рода лекарством. От стрессов, разочарований и нервотрепки — словом, от повседневной жизни. Он попросту отсутствовал в ней, при этом зарабатывая деньги, нужные ему для того, чтобы и дальше спокойно отсутствовать. Новомодные фильмы, где люди становятся придатками к электронным системам, он воспринимал с философской снисходительностью, не без оснований считая, что вряд ли кто-то из этих людей пришел бы в восторг, будучи выдернутым из виртуального мира в реальный.

Но жену он любил. Поэтому прежде, чем утопить мучительную тревогу в мониторе, он обзвонил ее знакомых, долго колебался, но потом, скрепя сердце, позвонил даже Люси — вспомнил, называется, о горе человека, в связи с собственными неприятностями. Обзванивать больницы и морги Ген посчитал все-таки преждевременным, большего сделать он не мог, и погрузился в работу. Постепенно экран расплылся, алгоритмы переместились в сон и вступили там в непримиримую битву с человеческими эмоциями.

В мозг упорно пробивалось занудное и очень знакомое щелканье. Ген открыл глаза: что, уже утро?.. Щелканье не умолкало. Подняв голову, он обнаружил под нею свои руки, обычно производившие этот звук. Потом он поглядел на клавиатуру. Потряс головой. Не помогло: клавиши деловито постукивали, не обращая внимания на отсутствие над ними пальцев.

Окончательно просыпаясь уже в подскоке, Ген вылупился на экран, поглядел немного, что там творится, потом с опаской протянул руку и сам нажал несколько клавиш. Остальные клавиши смолкли, и компьютер послушно выдал ответ на запрос: его почти месячная работа была обращена в полный хлам. Кнопки деликатно подождали, пока он закончит, а потом как ни в чем не бывало продолжили самообслуживаться. Ген метнулся к розетке и выдернул штепсель — еще бы чуть-чуть, и он вырвал бы из него провод.

Экран продолжал светиться. Только клавиши как-то недоуменно смолкли.

Ген деревянно сел — не в отдалении, все-таки он считал себя смелым человеком, а прямо перед компьютером. Тогда они вновь застучали, словно поставили перед собой задачу довести его до сердечного приступа. Пока он, вцепившись в край стола, выравнивал дыхание, на экране написалось его имя. Следом появились другие осмысленные слова:

ЕВГЕНИЙ?.. ЭТО ВЫ?.. ПРАВДА, ВЫ!

Он некоторое время таращился на висящую перед лицом надпись, потом сипло сказал:

— Не знаю… — вряд ли компьютеру, скорее чтобы услышать хоть чей-нибудь голос.

Клавиши бодренько кликали:

БЕЗУМЬЕ ДЛИТСЯ…

— выдал компьютер жизнеутверждающую сентенцию. И померк, вопреки ей. А может, не вопреки, а в пику.

В следующий миг позади скрипнула дверь. Он резко обернулся.

В дверях стояла… Стояла… В его рубашке… Его жена.

В другое время он мог бы в этом усомниться, но после вчерашнего… В общем, теперь он поневоле научился узнавать ее в любом обличье. Даже несмотря на то, что с вечера она успела заметно «войти в тело», а короткая огненно-рыжая стрижка сделала ее похожей на жертву электрошока,

— Т-ты что… — произнес он сипло, — в парикмахерской была?..

Конечно, после всех тревог этой ночи, добитый с утра компьютерным психозом, он не мог задать более подходящего к случаю вопроса. Можно было еще добавить: «Или тебя просто током трахнуло?» Женщинам нравится, когда муж неравнодушен к их новой прическе.

— Евгений?.. — произнесла она и чуть близоруко прищурилась. Потом спросила, словно чужого дядю:

— Это вы?.. — сделала несколько шагов, не отрывая от него взгляда, и заключила с какой-то недоверчивой радостью:

— Правда, вы!

— Да я это, я, — подтвердил он. Взглянул на нее, поколебался и все-таки сказал то, что вертелось на языке: то самое, что не давало ему покоя вчера вечером:

— Но я почему-то не уверен, что это ты.

— Безумье длится… — с этими словами она оглядела комнату, странно улыбаясь.

А Ген покосился на компьютер. Тот молчал, как и полагается электроприбору, отключенному от розетки, но сам феномен его самообслуживания отступил сейчас на второй план перед вопросом — откуда он, черт возьми, мог знать?.. Если Мэри, как утверждала Светка, сбрендила без любимой работы, то он, похоже, наоборот. Причины прямо противоположные, результат одинаков. И даже по времени совпал.