– Одна женщина повесила себе на холодильнике надпись: «С завтрашнего дня бросаю есть после семи». Теперь она каждый день радуется, что не сегодня, – заметил я.

Улыбнулась только капитан Саня. Пожилой отставной мент то ли не расслышал, то ли не понял. Он вообще был человек серьезный. Наверняка сержантом служил.

Охранник сел за письменный стол, вытащил из ящика журнал регистрации, открыл на первых страницах, начал водить пальцем по строчкам и не сразу, но все-таки вытащил очки. Это сильно ускорило поиски.

– Вот! – Он перевернул журнал так, чтобы мы могли прочитать.

– Надежда Ивановна Яковлева, – проговорила капитан Саня. – Квартира семьдесят восемь. Стояночное место номер восемьдесят девять. Это все, что имеет к ней отношение?

– Все, товарищ капитан.

Судя по тому, как пожилой человек произносил звание, он точно служил сержантом.

– А какой она посещает фитнес-центр?

– Этого я знать не могу. Мы с ней иногда обмениваемся парой слов, не больше.

– Еще что-то о ней знаете? Семейное положение, например?

– Здесь живет одна в двухкомнатной квартире. Когда переезжала сюда, разгружали вещи ей грузчики, им помогали мужчина с мальчиком. Я подумал, что это родственники. Может, брат с сыном. Или еще кто-то.

– Мальчик не называл ее мамой?

– Нет. Я не слышал, но рядом не был, им не помогал. Я свой пост не покидал, издали наблюдал. К нам ожидался приезд начальства, и я предпочел не терять работу. Новую найти в моем возрасте весьма сложно.

– Хорошо. На вас, на бывшего полицейского, положиться можно?

– Без сомнений. Я никому ни слова. Что еще от меня нужно?

– Позвонить, как только Надежда Ивановна вернется. Мы приедем.

– Без проблем. Какой номер?

Капитан Саня положила на стол свою визитную карточку.

Только в машине Радимова, о чем-то задумавшаяся, убрала фотографию в сумку.

– Дело практически раскрыто, – сказала она, кажется, сама в это веря.

– Какое? – не понял я. – Краснодарское?

– Краснодарское раскрыто до нас и без нашего участия. Только преступник оказался не пойманным. До встречи с нами. Надеюсь, от нас ей уйти не удастся. Жалко, дежурный на стоянке не знает, в какой фитнес-центр она ездит. Там бы мы ее и повязали. А у тебя что, есть сомнения в том, что она убийца?

Видимо, до Радимовой только-только дошел смысл сказанного мною.

– Не просто сомнения. Есть уверенность, что она – не убийца. Там был чисто мужской удар. Никто меня не разубедит в этом.

– Что же ты тогда весь день со мной мотаешься, ищешь эту Тропинину?

– Ты ищешь. Я только помогаю, стою сбоку и думаю о том, кто убийца.

– Спасибо за помощь. Значит, на задержание не поедешь?

– Думаю, вы и без меня справитесь. Ты предполагаешь, что дело придется иметь с женщиной. Это вообще не мой профиль.

– Справимся. Да, тебе лучше не ездить. Хотя мне стыдно для задержания женщины вызывать группу захвата СОБРа. Но у нас сейчас с этим строго. Самостоятельные действия допускаются только в форс-мажорных обстоятельствах, когда есть возможность упустить преступника. Но ты знаешь, почему мне не хочется с СОБРом связываться.

Да, я хорошо знал, что бывший муж капитана Сани возглавляет городской СОБР. Майор Радимов в управлении внутренних дел говорит очень много не самых лестных слов о своей бывшей жене и обо мне.

Я готов был выслушать эти слова и даже ответить на них. Но высказывать их мне майор Радимов упорно не желал. При каждой встрече он отводил глаза или просто старался не замечать меня. Официально мы с ним не знакомились, хотя полковник Быковский и задерживал этого майора в моей квартире.

– Если ты не будешь возражать, я нынешним вечером посещу школу ниндзюцу, которую возглавляет Илья Константинович Тропинин. Посмотрю, чем там люди занимаются. Ты ко мне присоединишься?

– Нет. Моя женская психика всегда отрицательно относится к тренировке насилия. Хотя ты и обучаешь меня чему-то. Но только для самозащиты и как рабочий инструмент. Я считаю, что это лучше, чем пуля из табельного пистолета. А Тропинин, как я понимаю, – это твоя конкретная линия в следствии?

– Одна из возможных. Посещение школы ниндзюцу – это только ход конем, рекогносцировка окружающего пространства, не более.

– Ну-ну. Работай по своей линии. А я пока… – Она набрала номер и затребовала все возможные данные на Надежду Ивановну Яковлеву, проживающую по такому-то адресу.

Капитан Саня, может быть, в глубине души и не считала, что так вот запросто поймает преступника, тем не менее обязана проверить все варианты. Так она и делала. Тщательность в ее работе – обязательная составляющая.

Сотовый телефон Ильи Константиновича не отвечал. Равнодушный механический женский голос сообщил, что абонент отключен или находится вне зоны досягаемости. Поэтому я позвонил на домашний.

Ответил Александр, которого я без проблем узнал по голосу:

– Слушаю. Алло!

– Отец дома?

– Сейчас.

Илья Константинович взял трубку сразу. Видимо, подошел к аппарату одновременно с сыном и ждал.

– Слушаю вас.

Судя по тону, который легко определялся даже по этой короткой фразе, Тропинин-старший был сильно чем-то огорчен. Догадаться было нетрудно. Он расстроен нашим приходом в его отсутствие. Опасался, должно быть, что сын что-то лишнее сказал.

– Это вас Страхов беспокоит. Мы сегодня к вам в магазин приезжали с капитаном Радимовой. Разговаривали об убийстве Соколянской.

Там, в магазине, я не представлялся частным сыщиком. Меня, по идее, должны были принять за офицера уголовного розыска, хотя сам я к этому не стремился, считал, что капитан спецназа ГРУ, пусть и отставной, на социальной лестнице стоит выше какого-нибудь мента.

– Да. Я помню. Узнал.

– Я вот почему звоню. Мы уже не приедем. Сразу после встречи с вами, пока время позволяло, заехали и побеседовали с Александром.

– Я уже знаю. У сына нет от меня секретов.

Мне осталось только удивиться самонадеянности отца и вспомнить девчонку, которая попалась мне на лестнице. Я сильно сомневался, что Александр рассказывал отцу и об этом визите в их квартиру.

– Мне хотелось бы заглянуть в вашу школу ниндзюцу. У меня есть некоторый опыт рукопашного боя. Потому мой интерес понятен.

– Александр сказал мне, что вы раньше служили в спецназе ГРУ и умеете бросать сякен. – Илья Константинович оживился: – Срочную там проходили?

– Нет, я был командиром роты.

– Ушли? Разонравилась служба?