Тяжело и медленно поднялся он с земли, пошел домой и так хорошо весь этот день обращался со своею женою, что та совсем повеселела и шептала про себя: «Господи, что это с ним приключилось!» Она принарядилась, надела голубую ленточку на шею и стала такой хорошенькой, что садовник сделался еще добрее. Таким образом, быть может, крылатые дети сделали хоть одно хорошее дело в тот день.

Но если так, то это хорошее дело и осталось единственным — ведь с крыльями так легко влететь во всякую неприятность, хотя, с другой стороны, если уж вы попали в скверную историю, то и выбраться из нее всего легче на крыльях.

Так, благодаря крыльям, дети благополучно выпутались из приключения со злой собакой. Подлетев к какому-то хутору, они спустились на землю и, прижав крылья так, чтобы их по-возможности было не видно, пошли попросить хлеба и молока (сливы-то оказались не очень сытными). Вдруг во дворе хутора на них бросилась огромная собака. Не будь крыльев, плохо бы кончилось дело. Но при первом же рычании, крылья были распущены, дети поднялись в воздух, а собака с яростным лаем принялась метаться и прыгать по двору, как если бы тоже собиралась взлететь.

Пробовали дети заглядывать и на другие хутора. Но даже там, где не было никаких собак, тоже не выходило никакого толку: при виде крыльев за плечами у детей люди так пугались, что могли только кричать от страха и ничего от них добиться было нельзя.

Было уже около четырех часов дня, когда дети, усталые и голодные, взлетели на плоскую крышу церковной башни и там устроили военный совет.

— Нельзя нам лететь домой, если мы где-нибудь не пообедаем или хоть не перекусим чего-нибудь, — говорил Роберт мрачно.

— Да, только никто нам ничего не даст, — возражал ему Сирил.

— А может быть, здешний пастор нас покормит, — сказала Антея. — Он нас не испугается: ему ведь известно все про ангелов.

— Он сразу увидит, что мы не ангелы, — печально ответила Джейн. — Посмотри на Робертовы страшные башмаки или на этот мятый галстук у Сирила. — Вот что! — сказал Сирил решительно. — Если находишься в стране, где нельзя купить провианта, то его берут силой. Так всегда бывает на войне, я это хорошо знаю. Да и ни в одной повести хороший брат не заставит своих маленьких сестер умирать с голоду, когда кругом такое изобилие.

— Изобилие? — удивленно переспросил Роберт. Девочки тоже с недоумением оглядели кругом голую свинцовую крышу церковной башни. — Да! — отвечал Сирил твердо. — Возле дома пастора я заметил окно кладовой и заглянул в него. Там оказалось много съедобного: пудинг, цыплята жареные, язык, пирожки, варенье. Окно расположено довольно высоко, но ведь мы с крыльями…

— Какой ты умный! — воскликнула с умилением Джейн.

— Совсем нет, — скромно ответил Сирил. — Всякий хороший главнокомандующий — Наполеон, например, или герцог Мальборо — заметил бы то же самое.

— Это будет совсем не хорошо, — задумчиво сказала Антея.

— Пустяки! — возразил ей Сирил. — Ну что же нам делать, если мы оказались как будто во вражеской стране?

— По крайней мере, мы сложим все наши деньги и оставим их в уплату, — убеждала Антея чуть не со слезами. Ведь нелегко чувствовать себя и страшно голодной, и великой преступницей в одно и то же время.

— Не все деньги, а часть их, — был осторожный ответ.

И вот каждый вывернул свои карманы и высыпал все их содержимое на свинцовые листы крыши, на которых в течение последних полутораста лет посетители вырезывали свои имена. Всех денег оказалось пять шиллингов и семь с половиной пенсов, а потому даже справедливая Антея согласилась, что в уплату за обед для четверых этого, пожалуй, будет слишком много. Роберт полагал, что будет довольно полтора шиллинга. В конце концов решили оставить два.

В кармане Антеи оказался школьный листок с оценками за последнюю четверть. Оторвав название школы и свою фамилию, она написала на нем такое письмо:

«Милый глубокоуважаемый пастор, мы, право, очень голодны, потому что целый день летали по небу, и мы думаем, что когда умираешь с голоду, то это не будет кражей. Мы боялись попросить у вас, думая, что вы скажете „нет“, потому что вы, конечно, все знаете об ангелах, но вы бы не подумали, что мы ангелы. Мы не тронем ни пудинга, ни печения, а возьмем только самое необходимое, чтобы показать вам, что мы опустошили кладовую не из жадности, а только от самого настоящего голода. Но мы совсем не настоящие разбойники».

— Кончай уж скорее! — хором потребовали остальные. И Антея наскоро приписала:

«Наши намерения вполне честны, если бы вы только знали. И вот здесь два шиллинга, чтобы показать вам, что мы вам искренне благодарны. Благодарим за ваше доброе гостеприимство.

От нас четверых».

Когда деньги была завернуты в записку, на душе у детей стало совсем легко: когда пастор записку прочитает, он, конечно, все сразу поймет.

— Все же, — сказал Сирил, — есть некоторая опасность. Поэтому лучше всего, если мы спустимся вниз по ту сторону башни и проберемся по кустарнику. Окно выходит в сторону кустарника и все обросло плющом. Я заберусь внутрь и буду подавать из окна. Антея с Робертом пусть принимают, а Джейн стоит на страже — глаза у нее острые, — и если заметит какую-нибудь опасность, то пусть свистит что есть мочи. Молчи, Роберт, она достаточно хорошо свистит, и даже лучше, что не очень громко — больше будет похоже на птицу. Ну, а теперь идем!

Я не могу сказать, что таскать чужие вещи хорошо. Но для детей это нападение на чужую кладовую казалось теперь совсем не воровством, а вполне добросовестным деловым предприятием. Они еще не знали, что почти целый копченый язык, полтора цыпленка, большой белый хлеб и сифон содовой воды стоят много дороже двух шиллингов. Но именно таково было то «самое необходимое», которое Сирил, никем не замеченный и без всякой помехи, передал из окна кладовой. Он полагал, что не тронуть ни варенья, ни пирога с яблоками, ни сушеных фруктов было немалым геройством с его стороны. Я с ним согласна. Немало он гордился также и тем, что оставил в покое простоквашу, но тут уж я с ним не могу согласиться, потому что простоквашу можно было взять только вместе с посудой, а ее потом трудно было бы вернуть. Таскать же чужие фарфоровые кувшины с розовыми цветочками даже и голодный не имеет права. Другое дело сифон: без питья нельзя было обойтись, а на сифоне был ярлык того аптекарского магазина, которому он принадлежал, и дети были уверены, что где бы они ни оставили сифон, его кто-нибудь да вернет хозяину. Они даже предполагали, что при первом же удобном случае сами вернут его, так как магазин был недалеко, в Рочестере. Все продукты были перенесены на крышу башни и разложены на листе оберточной бумаги, которую Сирил нашел на верхней полке в кладовой. Когда он стал разворачивать бумагу, Антея заметила:

— Мне кажется, это не является «самым необходимым».

— Нет, это тоже необходимая вещь, — ответил ей Сирил. — Надо же где-нибудь разложить всю провизию, чтобы разрезать ее. А я читал недавно, что люди где-то заболели, напившись дождевой воды из лужицы, потому что в той воде живут микробы. На эту крышу часто льет дождик. Потом вода высыхает, а микробы остаются — тут их должно быть великое множество. И если бы мы разложили всю еду прямо на крыше, то микробы попали бы и на хлеб, и на цыплят, и мы все заболели бы и умерли от скарлатины.