это происходило, никто не знал, а все попытки исследовать этот феномен заканчивались одинаково — преждевременной смертью «исследователя».

Двери в императорские покои охраняли пятеро вооружённых гвардейцев.

Внутрь членов Конклава допустили лишь через десять минут, а до того им пришлось пройти процедуру досмотра. Любые виды острого-режущего проносить с собой запрещалось. Их наличие проверялось в том числе и у женщин — всякие там заколки и шпильки. Это казалось Астии унизительным, но возмущаться она, как всегда, не посмела. Правила и законы в своём дворце устанавливал сам император, слуги и стражники лишь исполняли их и отвечали за это собственными головами…

Император ждал магов в третьем от входа зале. Гости обнаружили его сидящим на подоконнике и играющим с рыжим котёнком. Внешне повелитель великой Империи выглядел юношей лет семнадцати. Взор, обращённый на магов, лучился любовью и кротостью.

— Здравствуйте, господа, — кивнул он вошедшим. — У вас что-то случилось?

— Случилось, великий, — склонился в глубоком поклоне Ризен, а следом за ним это сделали остальные.

— Что именно? Чем я могу помочь? — встревожился юноша, продолжая играть с котёнком.

— Мы принесли вам новости, — вздохнул «белый» верховный. — Новости, к сожалению, неприятные и пугающие. Первая: невинность невесты Ашкарти нарушена.

Гладящая котёнка рука застыла над мягкой шёрсткой. Глаза императора изумлённо расширились.

— То есть… вы хотите сказать, что свадьбы не будет?

— Увы, о, великий, — ответил за собрата Меноний.

— Виновник, надеюсь, найден?

— Виновник был схвачен и помещён под стражу, — выступила вперёд Астия.

— Препроводите его ко мне. Я хочу лично допросить негодяя.

— К несчастью, это пока невозможно, — продолжил вместо сестры Гидеон.

— Почему? — искренне удивился хозяин дворца.

— Преступник оказался абсолютно иммунным к любому магическому воздействию, — вмешался в разговор Крамос.

— Он смог убежать, убив при побеге пятерых магов и три десятка гвардейцев, ваше императорское величество, — добавил Лух.

— Его сейчас ищут, и мы хотим попросить вас временно передать Конклаву все полномочия светской власти в районах поиска, — вернул себе слово Ризен. — Только тогда мы можем надеяться на успех, о, великий!

Едва он закончил, все члены Конклава снова склонились в глубоком поклоне.

Несколько секунд император молча смотрел на них, затем в его глазах вдруг загорелись два алых огня. А ещё через миг лицо «невинного юноши» превратилось в страшную маску.

— Найдите его! — прорычала она громовым голосом. — Найдите и приведите ко мне! Ты, ты и ты! — поочерёдно указал бывший «юноша» на Менония и молчавших доселе Нария и Шайону. — Отвечаете головой! И если его не найдут… — сграбастав ластящегося к нему котёнка, он одним резким движением свернул ему шею и отшвырнул в сторону, — вас ждёт та же участь. Понятно?!

— Понятно, великий, — нестройно пробормотали «избранные».

Пару ударов сердца повелитель Империи сверлил их огненным взглядом, потом пламя в глазах погасло, черты лица разгладились, и он опять превратился в кроткого юношу.

— А где мой котёнок? — растерянно огляделся он секунд через пять.

— Он умер, мой император, — участливо сообщила Астия, указав на валяющийся на полу шерстяной комочек.

Глаза императора увлажнились.

— Я не люблю, когда умирают живые. Мне хочется, чтобы они жили вечно, — сообщил он в пространство, после чего протянул руку к окну, собрал в ладонь солнечные лучи и сотворил из них нового рыженького котёнка, точь-в-точь такого же, с каким игрался до разговора с магами…

* * *

Я брёл по лесу шестые сутки. Брёл, не разбирая дороги. По лицу хлестали еловые лапы, ветки кустарников цеплялись колючками за одежду, ноги увязали во мху, спотыкались о коряги и стволы упавших деревьев, попадали в промоины…

Неудобства я переносил стоически. После случившегося на хуторе и в деревне они выглядели сущими пустяками. Да и какое, вообще, значение имели царапины на физиономии, прилипший к одежде репей и хлюпающие сапоги в сравнении с внезапно прерванной жизнью?

Нет, я никогда не считал себя не нюхавшей порох «снежинкой» и в той же Сирии, да и в других местах видел смерть так же близко, как кто-то иной видит в зеркале по утрам свою небритую рожу. Мало того, с некоторыми из погибших я был знаком, а кое-кого даже числил в друзьях и товарищах по оружию. Однако ни разу в жизни мне не приходилось пропускать эти смерти через свои душу и сердце. И я никогда раньше не терял женщину, которую мог полюбить и обязательно полюбил бы, если бы наше недолгое счастье продлилось хотя бы ещё на пару недель…

Теперь она приходила ко мне каждую ночь. Приходила и просто смотрела в глаза. Ничего не прося, не обвиняя, не требуя. Просто стояла. Просто смотрела. А я даже отвернуться не мог. Не мог закрыть веки, потому что они и так были закрыты. Не мог погрузиться в сон, потому что и так спал.

Не спать, кстати, я тоже не мог. Выматывался за день так, что, едва забирался в спальник, так сразу же отключался. Спальник мне, к слову, скроила и сшила Алма после того, как я рассказал ей, какие они бывают и для чего требуются.

С добычей провизии дела обстояли хуже. Стрелять из лука я так и не научился. Видимо, потому что некому было учить. То есть, натянуть тетиву на древко (или как оно там правильно называется?) ещё получалось. Наложить на неё стрелу и прицелиться — тоже. А дальше — увы. Выпущенные из дарёного лука стрелы летели куда угодно, но только не в цель. Поэтому все местные зайцы, суслики, птички просто смеялись над моими охотничьими потугами.

Хочешь не хочешь, приходилось искать иные пути: заниматься банальным собирательством грибов-корешков-фруктов-ягод, активно поглощать имеющиеся в рюкзаке сухари и изобретать конструкции для силков. Последнее стало более-менее получаться лишь на четвёртый день, когда в клетку из прутиков угодила, наконец, первая мышка…

Но всё это, по существу, проходило лишь фоном к непрерывным душевным терзаниям.

Зря я, как выяснилось, надеялся, что, отомстив, успокоюсь. Чёрта с два! Успокоение не приходило, а желание мстить лишь усиливалось. Убившие Алму были обычными исполнителями, и, уничтожив их, я утолил только малую толику рождённой и крепнущей с каждым днём ненависти ко всем здешним магам, властям, традициям, ценностям, отношениям…

Не думал и даже предположить не мог, что всё будет именно так.

Ведь поначалу, призна́юсь, я воспринимал своё попадание в этот мир как игру. А если точнее, как очередное задание родимой «конторы». Кого мне только ни приходилось изображать по её поручениям! И переводчика, и простого охранника, и инженера, и помощника дипломата, и даже бродягу-бомжа. Фирма платила, исполнитель работал. И все оставались довольны. Я получал хорошую дозу адреналина,