— Алесси! — В дверях ванной комнаты появляется раздраженный Джеймс. — Почему ты еще здесь?

Он снова сердится, и я теряюсь, не могу ответить. В горле вдруг появляется комок, который мешает дышать.

— Я… я…

Губы шевелятся, но больше не могу выдавить ни звука.

— Что случилось? — настораживается Джеймс. — Тебе нехорошо?

Отрицательно мотаю головой.

— Сломала что-нибудь? Разбила?

— Нет, — возмущаюсь я.

Ура! Я могу говорить.

— Алесси… — Джеймс вздыхает и скрещивает на груди руки. — Если ты не скажешь, в чем проблема, я о ней не узнаю.

— Я боюсь вас расстроить, сэр, — бормочу я.

— Да? — Он смотрит удивленно, как будто я ляпнула глупость. — И поэтому забыла о времени?

— Я не забыла… Я запуталась.

— Я не обещал наказание за опоздание, но, честное слово, Алесси… Я отшлепаю тебя прямо здесь, если ты и дальше будешь говорить загадками.

— Мне стыдно, что я глупая, сэр. Я не понимаю, как должна поступить — собрать волосы или нет. Вы говорили, что я должна подчиняться… но я не знаю, чего вы хотите сейчас…

Последнюю фразу договариваю едва слышно. Меня действительно смущает эта ситуация: почему такое простое действие вызывает столько сомнений?

— Собери волосы, — спокойно говорит Джеймс. — Так, как утром. Халат оставь здесь. Следуй за мной.

Его спокойствие передается и мне. Когда все ясно, нет повода переживать. Кажется, и Джеймс понял, что меня напугало.

— Тебе легче? — неожиданно спрашивает он.

Мы пришли в угловую комнату. Здесь обычное окно со шторами, и почти нет мебели: изогнутая тахта, низкий стол, кресло с высокими подлокотниками.

— Да, сэр, — отвечаю я.

— Надень. — Он показывает на чулки, лежащие на краю тахты. — Не спеши.

Он наблюдает, и я стараюсь — тяну ножку, медленно расправляю чулок.

— Алесси, пока ты начинающая, такая ситуация может повториться, — произносит Джеймс. — Какие бы четкие инструкции я не давал. Поэтому в следующий раз просто спроси. Если не поняла — уточни. Не надо угадывать, как мне угодить.

— Хорошо, сэр.

Он опять затягивает ремешки на моем теле, а после и кожаные браслеты на запястьях и лодыжках.

— Ты помнишь свое стоп-слово?

— Красный, сэр.

Догадываюсь, к чему меня готовят, и сердце замирает в груди. Я все еще не уверена, что вытерплю боль. Я ищу избавления, хочу наказания, однако сомневаюсь, что это делает меня мазохисткой. Может быть, честнее было бы попросить Джеймса… рассказать ему…

— Алесси, ты меня слушаешь? — Джеймс жестко хватает меня за подбородок.

— П-простите, сэр…

— Ты можешь остановить меня в любой момент. — Он пристально на меня смотрит. — Хоть сейчас.

— Нет-нет. Простите, я волнуюсь. Это как… перед экзаменом. — Я делаю попытку улыбнуться. — Хочется сдать на «отлично».

Он качает головой и едва заметно морщится.

— Связался черт с младенцем… — бормочет он по-английски.

Справедливо, но немного обидно. Все когда-то начинали, даже он.

— Ложись животом сюда. — Джеймс указывает на изогнутую часть тахты. — Ногами к изголовью.

Ни за что бы ни подумала, что тахту можно так использовать. Этот изгиб для того, чтобы расслабить ноги, но в моем случае он приподнимает попу, как будто я выпячиваю ее для наказания. К ножкам тахты Джеймс крепит ремни и вытягивает их кверху, соединяет карабинами с колечками на браслетах рук и ног. Тахта не очень широкая, но все же я чувствую себя распятой и уязвимой.

Дергаюсь, прислушиваясь к ощущениям. Паники нет, хоть я и понимаю, что сбежать не удастся. Так доверяю Джеймсу? Кажется, да. Вместо страха я чувствую предвкушение. Ноги разведены, попа оттопырена… От развратной позы внизу живота разливается знакомое приятное тепло.

Что-то мягкое касается поясницы. Поворачиваю голову, пытаясь рассмотреть, что делает Джеймс.

— Интересно? — спрашивает он. — Ты не сможешь лежать спокойно, и я не хочу случайно рассечь твою кожу, поэтому фиксирую.

Широкая эластичная лента прижимает меня к тахте. Я пришпилена к ней, как бабочка.

— Все в порядке? — Джеймс гладит меня по спине, почесывает между лопаток.

— Да, сэр.

— Не страшно?

— Сладко… — признаюсь я и чувствую, как к щекам приливает кровь.

Я не видела, что он приготовил для порки. Вспоминаю картинки из интернета: ремни, паддлы, трости, плети… И вздрагиваю, ощутив холод между ягодиц. Джеймс чем-то смазывает анус. Зачем? Он хочет…

— А чего это ты напряглась? — Он несильно шлепает меня по попе. — Не нравится?

Я не возражала против анального секса, но… так сразу?

— Может п-позже… — лепечу я.

— Может, — покладисто соглашается Джеймс, продолжая растирать анус. — А, может, я сам буду решать, что и когда делать.

Несколько легких шлепков всего лишь разогревают кожу, мне сложно воспринимать их, как наказание.

— Смотри. — Джеймс подносит к моему лицу металлическую штучку, похожую на вытянутое яйцо на ножке. — Это анальная пробка. Она маленькая, но добавит тебе… острых ощущений.

Я могу только мычать, с ужасом представляя «это» в себе. На что я подписалась?!

Джеймс вводит пробку осторожно, но шлепает по попе, когда я сопротивляюсь.

— Расслабься, Бэмби. Я все равно не передумаю, пока ты не остановишь меня стоп-словом.

Я молчу и пытаюсь расслабиться, но мне не нравятся эти манипуляции. Джеймс проводит пальцами по половым губам, задевает вершинку клитора, слегка шевелит пробкой… и вырывает у меня стон наслаждения.

— Бэмби, ты такая красивая, — смеется Джеймс.

Это он моему заду?! Чувствую, как что-то влажное касается промежности, как будто там… лижут? Или это поцелуй?! Я не могу развернуться, но сильнее прогибаюсь в пояснице. Джеймс мнет ягодицы пальцами.

— Сладкая девочка…

Да… да… Я твоя девочка… Ерзаю, насколько позволяют ремни. Горю от возбуждения и желания. И сдавленно охаю, когда обжигающий удар ложится на ягодицы. Это не ладонь, что-то шире… сильнее…

Джеймс не торопится, дает мне перевести дыхание.

— Слушай ритм, — говорит он. — Три касания — и удар. Старайся дышать в такт. Хочешь кричать или плакать — не сдерживайся. Стоп-слово?

— Нет… сэр.

Один. Два. Три. Вдох…

Я послушная ученица. Я хочу принимать боль, а не сопротивляться ей. Я знаю, что боль очищает. Я заслужила порку.