Он весело взглянул на меня.

– Я рыцарь, Джефф, – продолжал Банколен, – и не хочу видеть даму, которую соблазнили односложным словом. Это несправедливо по отношению к ее целомудрию… Но здесь, в Шепчущем доме, меня не обманут. Прекрасный кошмар не ограничен никаким скучным правдоподобием, ни одним обескураживающе реальным фактом. Детектив никогда не ошибается, что мне и нужно. Никогда не пойму, зачем писатели изображают их людьми, терпеливыми тружениками, способными заблуждаться, но преодолевающими препятствия исключительно благодаря усердию, – ха! Причина конечно же в том, что им не хватает ума для создания поистине умного персонажа, поэтому они стараются подсунуть нам подделку…

– Долго вы еще будете читать лекцию? – вставил я.

– …короче говоря, в жизни не найти волнующей драмы, нелегкой разгадки коварного замысла, того, что я нахожу в этой книге. Отвечая на ваш последний вопрос, скажу: лучше идите ложитесь в постель. Я хочу дочитать свою сказку.

– Но реальное дело?…

– Дорогой Джефф, ничего нет особо загадочного в реальном деле. Если мясник, булочник или фонарщик совершит преступление, все уверены, что я его поймаю, только не просите, пожалуйста, чтобы я им заинтересовался. Ибо я считаю «людей» страшно скучными. В любую минуту, как только вам будет угодно, можете услышать разгадку реального дела… А пока, признаюсь, меня занимает личность, совершившая убийства в Шепчущем доме…

Я оставил его склонившимся над книгой со сдвинутыми бровями, когда стрелка часов подбиралась к пяти.

Дз-з-з-з-з-з! Нескончаемый звон в сонном тумане.

– Телефон, сэр, – произнес голос Томаса. Я сел в постели в тумане и потянулся к трубке. В комнате стоял убийственный холод! Снова туман или дождь? От чашки чая у моей постели шел пар.

– Алло! – сказал я в трубку.

– Джефф? – спросил голос Шэрон, и я сразу проснулся. – Джефф, она утром ушла.

– Да?

– Джефф, ты все знал вчера вечером! Я видела газеты.

– Да?

– Я сегодня уезжаю.

– Нет, не уезжаешь. Я объявлю тебя соучастницей, укрывательницей или еще кем-нибудь… Закрой окно, эскимос, – велел я Томасу.

Мы с Шэрон договорились днем выпить чаю, и я пообещал подробно рассказать ей о деле. Томас сообщил, что джентльмены из полиции ждут меня внизу за завтраком. Одеваясь, я припоминал события прошедшей ночи. По крайней мере, мы получили частичное объяснение появления Джека Кетча и приключения Доллингса с таинственной дамой из ночного клуба. Вот так! Банколен и сэр Джон завтракали в пустой столовой, где было темно, только на их столике горела лампа. Инспектор Толбот только что вошел, попросил чашку кофе. После завтрака мы закурили, почувствовали себя уютней. Я изложил свою историю от начала до конца. Толбот не комментировал, но таращил глаза, щелкал зубами, деловито чиркал карандашом в блокноте. В заключение сэр Джон нахмурился, выбивая трубку о край тарелки.

– Вы неплохо позабавились?… – бросил он.

– Если бы вы побеседовали с той женщиной десять минут, – заметил я, – слово «забава» исчезло бы из вашего словаря. Она на удивление несимпатична.

– Джефф верит только в викторианскую женщину, – пояснил Банколен. – Тем не менее Колетт иногда раздражает.

– Кроме того, – продолжал я, – она практически призналась, что помогла отправить за решетку несчастного Кина… Кажется, это действительно была дуэль.

Сэр Джон надул губы, нахмурился.

– Тем не менее вы, по-моему, незнакомы с законом, мистер Марл, – сказал он. – Сам факт дуэли никак не отразился бы на приговоре Кина. Закон не признает смягчающих обстоятельств. Любое покушение на жизнь считается убийством первой степени, особенно на дуэли, когда покушение на жизнь наиболее очевидно. Кин виновен в убийстве… С другой стороны, аль-Мульк, если он хоть как-нибудь замешан в деле, тоже виновен в убийстве. В глазах закона виновен не меньше, чем Кин. Он, видимо, больше сам старался отмыться, чем засадить в тюрьму Кина. Не слишком благородное дело, однако…

– Вы хотите сказать, – уточнил я, – что если решите драться на дуэли, например с Банколеном, а мы с инспектором Толботом просто будем вашими секундантами, то нас обвинят в убийстве одного из участников?

– Совершенно верно.

– Значит, аль-Мульк не питал вражды к Кину!

– Минутку, пожалуйста! – вмешался Банколен, насмешливо улыбаясь. – Вы имеете в виду английский закон, сэр Джон.

– Разве во Франции не то же самое?

– Теоретически да. Но решение всецело зависит от присяжных, они абсолютно свободны в рамках закона, и судья не всегда предлагает им вынести обвинительный приговор… Знаете, как, по-моему, на дуэль смотрят во Франции? Она считается – и я с этим согласен – абсолютно честным, достойным, благородным делом, гораздо более здравым, чем бесконечная волокита судебных разбирательств и исцеление раненого сердца денежными бумажками.

Сэр Джон нетерпеливо махнул рукой.

– Да! – хмыкнул он. – Дуэли! Значит, истину устанавливает на дуэли тот спорщик, кто лучше стреляет из пистолета.

– Или, – добавил Банколен, – ее устанавливает в суде тот спорщик, кто лучше лжет. Условия одинаково честные.

– Тем не менее, это мелодраматично. И очень глупо, разве вы не видите? «Сэр, вы меня оскорбили, поэтому я вас убью».

– Тогда как нынче, – задумчиво проговорил Банколен, – попросту говорят: «Сэр, вы меня оскорбили, поэтому я очищу ваш бумажник». Я не уверен, какой способ лучше, но вполне очевидно, какой из них честнее… Во всяком случае, я старался высказать ваш собственный взгляд на предмет. В высшей степени невероятно, чтобы французский суд приговорил человека к пожизненному тюремному заключению за дуэль в пьяном виде, особенно если бы кто-нибудь встал и произнес цветистую речь про l'amour[16]. Я уверен, что аль-Мулька вообще не осудили бы за простое присутствие на дуэли. Нет. Аль-Мульк действовал сознательно, хитро, мстительно. Полагаю, он сам задумал дуэль, подстрекая пьяных соперников, сам оставаясь трезвым. Полагаю, он высказал предложение, предоставил оружие…

Инспектор Толбот нетерпеливо заерзал.

– Суть в том, сэр, – сказал он, – что вы все время знали об этом, не так ли? Вчера вечером знали.

– Вчера вечером – да, догадывался. Но хотел убедиться, что все эти события связаны… Позвольте мне закончить. Наконец, я вообще не считаю, что Кин застрелил де Лаватера.

– А! – пробормотал Толбот, кивая. – Да, я тоже об этом подумал.

– Я прибыл на место слишком поздно, ничего уже не мог сделать, – продолжал Банколен, – но все видел своими глазами. Пуля попала де Лаватеру в лоб точно между бровями, на лбу были следы пороха. Даже на пьяной дуэли с такого близкого расстояния не стреляют. Конечно, это послужило прекрасным свидетельством, что не было никакой дуэли и что Кин целенаправленно убил де Лаватера, приставив пистолет ко лбу. Я согласен, убийство целенаправленное, но не согласен с выбором убийцы. В данный момент не стану входить в объяснения. У меня нет доказательств. – Он помолчал. – Но я убежден, что аль-Мульк застрелил де Лаватера из пистолета Кина. И, джентльмены, Джек Кетч это знает.