Давай-давай, думай, госпожа смерти. Я знаю, что ты не откажешься от помощи. Ты слишком не любишь тех, кто покушается на твою власть. Где это видано, чтобы кто-то перечил самой смерти?

— С тобой сложно спорить, Тиош, когда ты знаешь, о чем говоришь, — задумчиво произнесла Муэрте-Катрина.

В черных глазницах черепа полыхнуло красное пламя.

— И говоришь ты вроде дельные вещи…

Я затаил дыхание, ожидая продолжения. Давай-давай, соглашайся же.

— Но пока ты слаб, как новорожденный котенок. Поэтому я жду твоего дара.

Медное блюдо для даров вспыхнуло огнем. Ритм барабанов резко взлетел, повторяя удары моего сердца.

Пламя свечей вдруг оказалось слишком близко, практически опаляя кожу и волосы.

В голове снова зазвучал хохот вперемешку со сладким шепотом самой смерти.

Мысли метались как сумасшедшие. Что делать?

Решение пришло само. Ровно в тот момент, когда я увидел острый жертвенный нож, спрятанный на блюде с сочными плодами.

Кривая улыбка на губах появилась сама собой. Чудесно. Замечательно. Как раз то, что мне нужно.

Ухватив нож, я быстро вынул его.

— Хочешь даров, Муэрте-Катрина? Они будут. Всегда ценил, что ты своего не упустишь.

После чего занес руку над блюдом для даров и провел лезвием по ладони. Боль ослепила. По венам пробежал живой огонь. В святилище смерти не будет простых вещей, само собой.

Но, даже несмотря на то, что перед глазами потемнело, я устоял на ногах.

Кровь медленно капала на начищенную медь. Я сжал кулак, кровь побежала тонкой струйкой.

— В дар тебе, прекрасная Муэрте-Катрина, преподношу свою кровь. Отныне я твой слуга, а ты моя покровительница. Я не оставлю тебя, а ты меня, пока эта кровь струится в моих жилах.

На жертвенном блюде полыхнуло оранжевое пламя, жадно поглощая кровь. Призрачное лицо-череп довольно улыбнулось. Нож, который я все еще держал в руке, вдруг резко нагрелся. На длинном лезвии замерцали узоры, повторяющие рисунки на костях Муэрте-Катрины.

Тут же появилось ощущение, что нож теперь принадлежит мне. Напитанный своеобразной силой и благословением богини, он теперь сослужит добрую службу.

— Принято, Тиош, — раздался вздох со всех сторон. — Иди. И помни, ты сам пришел ко мне.

— Благодарю, Муэрте-Катрина, — прошептал я, пытаясь избавиться от мыслей о горящей болью ладони.

Потом, приложив окровавленную руку к сердцу, склонился.

А после этого быстрым шагом покинул ее святилище, даже не думая обернуться. Хоть спину и сверлили взглядом, от которого того и гляди захрустят кости.

Ну уж нет. Если заключил договор со смертью, то не оборачивайся. Всего один шаг — и ты в Преисподней.

Стоило только выйти, как яркий свет заставил прищуриться. Снова донеслись со всех сторон голоса чиламцев, смех и обычный дневной шум. И тьма ароматов: от цветов на клумбах до крепкого кофе, который варили прямо в палатке напротив.

— Тинаш! — охнула рядом Роза. — Что случилось?

Она даже немного побледнела, в темных глазах плескалось беспокойство.

— Ничего смертельного, — ответил я.

И тут же понял, насколько шутка вышла черной. Действительно, ничего смертельного в святилище смерти с вами не случится.

— У тебя кровь, — нахмурилась Роза.

— Богиня любит дары, — не растерялся я. — Но, если у тебя найдется, чем перебинтовать рану бедного подопечного, я буду очень благодарен.

— А паясничать обязательно?

— Ну-у-у… да.

Роза фыркнула древесной кошкой, но страдать меня не оставила. Оказывается, пока я беседовал с Муэрте-Катриной, моя хозяйка успела кое-что прикупить для дома. И там даже оказалась чистая ткань, из которой мне быстро соорудили повязку.

Правда, потом все же пришлось рассказать, что даром стала моя кровь.

Роза нахмурилась:

— Обязательно было именно так?

— А можно было иначе? — прикинулся я совершенно несведущим в местных дарах богам.

С одной стороны, да. Конечно, можно иначе. С другой… тут дело-то не очень обычное. Муэрте-Катрина могла легко фыркнуть, дать мне пинка из своего святилища и отказать вообще в каком бы то ни было разговоре.

Но она выслушала. Поэтому и скреплять нашу сделку надо было чем-то посерьезнее, чем перец и сахар.

Преодолев приличное расстояние от центра Чилама до окраины, где располагался дом Розы, мне вручили корзину.

— Домой. Мне нужно ехать к клиенткам, — сообщила Роза.

— Может, я смогу чем-то помочь? — само сорвалось с губ.

Роза посмотрела на меня как на ненормального.

— Тинаш, ты вроде парень неплохой. Во всяком случае, как мне кажется. Но сейчас совсем не в том виде, чтобы ходить в гости к женщинам.

После этого выразительно глянула на мою руку, а потом — на повязку на глазу.

Я поднял руки, сдаваясь:

— Убедила. — И, направившись к дому, пробормотал: — Надо же, какие все сейчас пошли трепетные. Не покажи им красивого мужчину в повязках и крови.

За спиной раздался смех Розы.

Чуть улыбнувшись, я качнул головой и зашел в дом. Первым делом меня встретил Чочу, который тут же нырнул в корзинку.

— Почему так мало? — долетел возмущенный возглас.

— Тебя решили посадить на диету, — хмыкнул я.

Чочу возмущенно зафыркал. Выглянул из корзинки, посмотрел на меня пустой глазницей, в которой слабо тлел пурпурный огонек.

— На себя лучше посмотри.

— Я хорош со всех сторон.

— Только изрядно покоцан.

— Заткнись, а?

Чочу довольно ухмыльнулся и снова нырнул в корзинку.

Я же сел за стол и серьезно задумался. Так, что мы имеем? Дом, покровительницу Розу, сделку с Муэрте-Катриной. Рассиживаться некогда, надо как можно скорее восстановить тело. Как там… в здоровом теле здоровый дух и здоровые же нечеловеческие способности.

Физическая форма. С ней тоже надо что-то делать.

Я задумчиво постучал ногтями по столу.

Из корзины донеслось чавканье. Чочу не терял времени.

Так, что еще? Еще такой вот обыденный вопрос: как жить? Сидеть на шее хрупкой женщины не по мне. Конечно, в Оутле подопечные поставлены на временную государственную поддержку, но расслабляться не стоит. Надо найти хоть какой-то заработок.

Не божье дело? Ошибаетесь, дорогие мои. Работали бы боги побольше, того и гляди не занимались бы разной ерундой.

— Что с рукой? — поинтересовался Чочу.

Я уже собрался ответить, как вдруг почувствовал, что за мной кто-то наблюдает.

Тут же слетела вся расслабленность и желание перекидываться ехидными репликами с говорящим черепом. Я подобрался и медленно обернулся. Так…

Ничего необычного: залитая солнцем улица, резвящаяся соседская собака и то и дело проезжающие мимо повозки.

Никого.

Чуть прищурившись, я медленно поднялся со стула, стараясь не делать резких движений. Чочу прекратил портить продукты и посмотрел на меня.

— Что случилось, Тиош?

— Ты что-нибудь чувствуешь?

Воздух вокруг черепа замерцал красным. Хранитель тоже отбросил всякое дурачество и теперь, словно ищейка, пытался определить, есть ли какая опасность.

Время шло. Почему-то