– Да, они для этого уже достаточно взрослые, – отвечаю я.

– Ладно. Спроси у мамы.

– Она дома?

– Нет, она с Дэйви и со своими учениками-марафонцами бежит десять километров.

– Что? Дэйви не сможет пробежать десять километров!

Папа поднимает руки, будто сдается:

– Они бегут трусцой, и отстающие мамины ученики о нем заботятся. С ним все будет хорошо.

Мама занимается с людьми, которые хотят бегать марафоны, а, по определению, всякий, кто на такое подписывается, является безумцем. То, что они потащили с собой старую собаку, только усиливает мое беспокойство. Входная дверь за стоящим около нее папой распахивается, и в дом вваливаются Черч и Салли, толкаясь на пороге. Они почти налетают на папу, но тот успевает уступить им дорогу.

– Привет, мальчики, – добродушно говорит он, улыбается и идет за ними на кухню. До меня долетает их разговор: – Как дела в школе?

– Мейси Гаррисон стащила у Черча калькулятор и не отдавала до тех пор, пока он не пообещал купить ей на День святого Валентина конфеты, – делится Салли. Они лезут в холодильник за едой, и его дверца стукается о стойку так, что все полки на кухне трясутся.

– Но я не собираюсь этого делать, – говорит Черч уже спокойнее.

– Вы идете куда-нибудь на Хеллоуин? – спрашивает папа. Я крадусь вниз, чтобы лучше их слышать.

– Нет, – отвечает Салли. – Хеллоуин – это для малышни.

– Я думал, мы… – начинает Черч, но его голос срывается на конце фразы.

– Элиза хочет знать, должна ли она опять куда-нибудь вас вести.

– Элиза терпеть не может иметь с нами дело, – замечает Салли.

Это неправда, просто большинство вещей, которые вытворяют мои братья, заставляют меня чувствовать себя неловко или сердиться. Например, если они играют по дороге в мяч или бегут сломя голову.

Салли вопит:

– НЕТ, ЭЛИЗА, ТЫ НЕ ДОЛЖНА ВЕСТИ НАС ВЫПРАШИВАТЬ КОНФЕТЫ.

Я поднимаюсь обратно по лестнице и слышу, как Черч бормочет:

– Черт побери, у меня барабанные перепонки лопнули.

Ну и прекрасно. Теперь я не могу отклонить приглашение Уоллиса из-за того, что мне надо куда-то идти с Салли и Черчем. Конечно, можно соврать и сказать, что на мне висит такая обязанность… Уоллис никак это не проверит, верно? Он не знает, где я живу, сколько лет моим братьям, ни даже того, серьезно ли мы относимся к Хеллоуину, а мы относимся к нему несерьезно.

Но я не хочу врать ему. Я уже скрыла от него, что я ЛедиСозвездие, хотя это скорее недомолвка, чем вранье.

Обычно с враньем у меня проблем не бывает. Единственные люди, которым мне приходится врать, – это родители и братья: иногда я притворяюсь больной или говорю, что у меня работы по горло. С родителями в этом отношении легко. А друзей в школе, которые просили бы о чем-то, у меня нет. Не было до сих пор.

Возвращаюсь к компьютеру, сажусь и некоторое время поглаживаю край планшета. Страница «Моря чудовищ» все еще выведена на экран: Эмити отбивается от полчища врагов с помощью оранжевых кристаллов Стража. Эмити не будет никому врать, чтобы выпутаться из неудобного положения. Если она чего-то не хочет делать, то говорит это прямо в лицо. А если она в чем-то не уверена, то пойдет на сомнительное предприятие, чтобы разведать обстановку. Она спокойный, сдержанный персонаж, но не боится совершать ошибки и ходить в разные места.

У меня нет привычки советоваться о чем-то с выдуманными мной персонажами, но в жизни каждой девушки наступает момент, когда она оказывается перед выбором: провести вечер в одиночестве в спортивных штанах, смотря свое любимое телешоу, или же отправиться на вечеринку, где будут реальные, живые, дышащие люди.

Я знаю, что мне следует сделать. Можете назвать это чувством вины, но у меня в голове вечно звучат голоса родителей. Какие у тебя планы на выходные, Элиза? Идешь куда-нибудь с друзьями из школы? Никаких горячих вечеринок? Горячие вечеринки. Только мои родители способны выдать такое, а они не такие уж и старые. Мне позволено отказываться от их идей занять меня спортом и физической нагрузкой, но я до сих пор не умею толком отбиваться от вопросов о несуществующих школьных друзьях и общественной жизни. Я говорю «общественная жизнь», потому что все, что касается компьютеров, не является для них общественным. Если я скажу им, что проведу Хеллоуин в чате с кучкой людей на форуме «Моря чудовищ», они спросят, а хорошо ли я их знаю, и будут стоять у меня под дверью всю ночь, пытаясь заглянуть в комнату.

Думаю, вечеринка заставит их отстать от меня.

Я переношу сообщение Уоллиса на свой компьютер и отгоняю сомнения, как дрессировщик отгоняет кнутом льва.

* * *

Мне не нужна табличка с надписью «Таящаяся».

В прошлом году некая фанатка «Моря чудовищ» надела костюм его героини, Кайт Уотерс, на сборище фанатов комиксов, и выложила свои фотографии на форуме. Когда я сказала – как ЛедиСозвездие, разумеется – что это лучший костюм Кайт Уотерс из всех, что я когда-либо видела, она прислала его мне. Вернее, она прислала его Эмми, а та уже мне. Это военная форма Оркианского альянса – белый костюм с зеленой отделкой и золотыми пуговицами. На нем нет знаков различия, потому что их нет у Кайт. К костюму были приложены даже ботинки и черная сабля (сделанная из пенопласта, или упаковочного материала, или чего-то там еще).

Хорошая новость: костюм смотрится на мне совсем по-другому, и Уоллис в жизни не догадается, где я его взяла. Он слишком велик мне. Застегиваю ремень на последнюю дырочку, и даже этого недостаточно. Покрепче запахиваю куртку, так что мои ребра оказываются крепко прижатыми к ткани. Думаю, сойдет – в конце концов, костюм сшит не на меня.

Стою перед зеркалом, и мне немного смешно быть одетой как одна из моих героинь, хотя выгляжу я очень неплохо. Костюм ощущается как настоящая одежда и выглядит как настоящая одежда. Девушка (ее следует считать гениальной портнихой), которая сшила его и надела первой, – островитянка (думаю, филиппинка), как и Кайт, так что он очень подходил ей, и она действительно была очень похожа в нем на нее, на мне же он смотрится просто как костюм.

– ТВОЙ БОЙФРЕНД ПОЖАЛОВАЛ, – кричит Салли, стоя у подножия лестницы, а минутой позже ему вторит папа: – Элиза, гость на пороге.