Взрыв противопехотной прыгающей мины больно шибанул по барабанным перепонкам, на мгновение оглушив людей. Рой осколков беззвучно просвистел над землей, с хрустом впиваясь в стволы деревьев.

Едва Крутов обрел слух, он, по-прежнему не отпуская Каролину, поднял голову и посмотрел в направлении, где только что прогремел взрыв. Над изрядно поредевшим кустом орешника витал сизоватый дымок сгоревшей взрывчатки. Сообразив, что опасность миновала, Родион поднялся на ноги и помог подняться полковнику.

Флетчер попыталась отряхнуться от налипших листьев и комьев грязи, но сообразила, что это бесполезно, и бросила это занятие.

Следом за ними поднялся Матерсон. К большому удивлению Крутова, он не ругался и даже не скулил, только нижняя губа капитана нервно подрагивала, а глаза бравого юриста широко раскрылись от перенесенного страха.

Последним, чертыхаясь, из своего укрытия выбрался Моше Кацц, шальной осколок разрубил ствол молодого бука и накрыл израильтянина кроной дерева.

— Все целы? — спросил Родион. Никто из четверки не пострадал, зато наступивший на «жабу» (прыгающую осколочную мину) Хейб мало походил на человека. Ему досталась большая часть осколков от взорвавшегося боеприпаса, которые превратили рядового американской армии в окровавленный кусок мяса.

— О, боже, — воскликнула Каролина, утратив на этот раз свою офицерскую стойкость, и закрыла лицо руками.

— Какой негодяй мог это сделать? — совершенно не к месту у Брюса Матерсона неожиданно прорезался фальшивый театральный пафос.

— Да мало ли, — пожал плечами Крутов, прикуривая сигарету от «Ронсона». Горьковатый табачный дым заглушал вонь от сгоревшей взрывчатки и запах свежей человеческой крови.

— Могли югославские полицейские установить против косовских боевиков, — вслух предположил Кацц, безразличным взглядом окидывая бренные останки Хейба. За долгие годы в МОССАДе ему приходилось видеть и не такое.

— Или сепаратисты поставили против полицейских патрулей, — попыхивая сигаретой, добавил Крутов. — Этого узнать нам не дано, но ясно другое, по тропе идти нам заказано. И вообще ходить по этому лесу надо крайне осмотрительно.

Спустя четверть часа они выбрались на голую равнину и поспешно направились в сторону, где, по данным G-Р-S, должно было находиться сербское село.

Теперь в передовой дозор выдвинулся Родион Крутов, а на попечении израильтянина Моше остались двое американцев. Каролина Флетчер, подавленная последней глупой смертью, ушла в себя, а не способный к активным действиям Брюс Матерсон, наоборот, разошелся…

— Черт возьми, третье тысячелетие, двадцать первый век, мы в центре Европы, а потерянные, как аборигены на необитаемом острове, — без остановки бурчал военный юрист. — И все из-за того, что кому-то захотелось поиграть в «сыщиков и бандитов»…

Поток недовольства грубо прервала Флетчер.

— Если бы ты, мудак, в сортире не бросил телефон, все было бы по-другому, — вскричала полковник.

— Тише вы, — оборвал разгоравшийся спор двух американских военных Моше, держа автомат на изготовку и вполоборота глядя назад, в сторону букового леса. — Разорались тут, как семья Роуз при разводе.

Капитан и полковник одновременно смолкли, но их взгляды, полные ненависти, были куда красноречивее слов. Флетчер обвиняла Брюса в том, что во время нападения на югославскую базу он потерял трубку спутниковой связи. А Матерсон был злой на Каролину за то, что баба в полковничьем мундире подвергла его жизнь опасности. Профукав ракеты, еще и бросилась в бессмысленную погоню, завела оставшихся солдат в засаду. И после всего решилась на совершенно безумный пеший поход в какую-то сербскую деревню, вместо того чтобы ждать команду спасателей.

В общем, поводов для недовольства друг другом у обоих было предостаточно, но получить возможность выхода агрессии не позволяла серьезная обстановка — кругом сепаратисты, мины и прочие подстерегающие неприятности…

Приемник спутникового позиционирования смухлевал, дав погрешность координат сербского села на два с половиной километра в сторону от подножия горы.

Расстояние вроде бы и не большое, но увидеть населенный пункт удалось лишь после того, как Крутов взобрался на невысокий пологий холм с лысой макушкой, ставший у них на пути.

По здешним меркам село оказалось довольно большим — около сотни дворов с длинными полосами улиц и ровными квадратами кварталов. Стоя на маковке холма, Родион отчетливо видел купол сельской рады на центральной площади и тянущийся к небу шпиль православной церкви. Единственное, что насторожило Крутова, это тишина, царившая в округе. «Спят они, что ли?» — недоуменно подумал разведчик.

Только приблизившись почти вплотную к населенному пункту, он увидел несколько воронок от авиационных бомб большого калибра и смог разглядеть выбитые стекла и сорванные взрывной волной крыши ближайших домов.

Это были следы этнического урегулирования по-натовски. Дальше виднелись разграбленные и сожженные дома. Слабый ветерок гонял по безжизненным улицам цветные обрывки бумаги, мелкие лоскуты материи.

Некогда выкрашенные в белый цвет стены коттеджей прочертили зигзаги автоматных очередей, повсюду темнели бурые пятна засохшей крови.

«Здесь была бойня», — внимательно разглядывая следы косоварского передела, подумал Крутов, скрипя от злости и бессилия зубами.

Вскоре группа вышла на центральную площадь, сельская рада пялилась на чужаков черными глазницами выгоревших окон.

Напротив рады располагалась старинная церковь. Входные двери были сорваны, из черного нутра тянуло смрадом сгоревшей плоти. А на упавшей и перекрывшей крыльцо тяжелой дубовой двери отчетливо виднелись кровавые следы распятого человека. Все молчали, пораженные увиденной картиной.

«Скорее всего, это был священник», — машинально подумал Родион. Он остановился перед упавшей створкой двери, разглядывая отверстия от вырванных из твердого тела древесины гвоздей. Потом резко обернулся, с нескрываемой злостью глядя на застывшую в пяти метрах от него Каролину Флетчер. Крутов собирался задать ей — полковнику ВВС США — всего один вопрос…

С противным лязгом на площадь въехал допотопный гэдээровский грузовик «ИФА», из кузова которого на землю посыпались вооруженные люди. Одеты они были разномастно, но объединяла всех красно-черная эмблема сепаратистской Армии освобождения Косово.

Потеряв над собой контроль, Каролина отскочила за спину Крутова. Родион и Моше вскинули свои автоматы, и только Брюс Матерсон с готовностью поднял руки вверх и, изобразив на своем лице широкую голливудскую улыбку, шагнул вперед со словами:

— Господа, мы же союзники.

Ответом американцу был лязг десятка передернутых затворов…

Сообщение в российское посольство о нападении на югославскую военную базу «Ярова Застава», похищении террористами трех крылатых ракет и, наконец, об исчезновении двух американских старших офицеров (ответственных за транспортировку этих самых крылатых ракет) и двух иностранных наблюдателей, один из которых был представителем России, пришло через три часа после того, как о произошедшем узнало американское командование.