– Это компенсация, – сказала она вызывающе, весь ее вид словно говорил «ну-ка подойди поближе».

– Ты решила, что если мой бывший уволил тебя, ты имеешь право на мою посуду?

Она замахнулась сковородкой, и я отпрыгнула назад, едва не споткнувшись о тело Харриса.

– Ваш муж не увольнял меня, я сама ушла!

– Сама?

Я дотянулась до верстака и зашарила по его поверхности, пытаясь найти отвертку или молоток. Что-нибудь, что можно было бы противопоставить моей любимой тефлоновой сковороде. Пальцы сомкнулись на рукоятке того самого розового совка, и я подняла его перед собой, перемещаясь бочком по периметру гаража подальше от Ники.

– А я-то думала, что ты хорошо относишься к моим детям!

– Я люблю ваших детей!

– Если ты их любишь, тогда как ты могла уйти?!

– Потому что, когда я пришла к вашему бывшему домой за чеком, он заявил, что заплатит, только если я пересплю с ним!

Мои руки ослабли. Совок выскользнул и упал на пол с гулким стуком.

Я засмеялась, сначала тихонько, затем громко, сквозь болезненный комок в горле, только чтобы не расплакаться.

– О… Это так похоже на Стивена… – Я опустилась на деревянную ступеньку у входа на кухню. – Знаешь что? Забирай чертову сковородку.

Она действительно натерпелась. Она заслужила ее. Я спрятала лицо в ладонях, собственное дыхание мерзко воняло водкой и запахами изо рта Харриса Миклера.

– Ты права. Мы оба того, – пробормотала я, смахивая слезу.

Вероника покосилась на меня. Затем, соблюдая безопасную дистанцию, словно боясь сделать резкое движение, осторожно собрала выпавшие вещи обратно в коробку. Затем медленно встала, зажав коробку под мышкой. Мне было все равно, сколько там было моих вещей. Какая разница? В любом случае я потеряю все.

– Я была так глупа, когда думала, что смогу это сделать, – сказала я, когда она на цыпочках двинулась к двери гаража. Одной рукой она приоткрыла ее на несколько дюймов, другой рукой придерживая коробку.

Великолепно. Дверь сломалась. Еще одна вещь, которую Стивен смог бы сделать, а я – нет. И сейчас, чтобы ее починить, мне придется заплатить какому-нибудь мастеру.

Я покачала головой, мысленно добавляя еще один счет к стопке на крыльце.

– Если бы Стивен не был таким мудаком, я бы не стала об этом думать, – сказала я вслух сама себе. – Я никогда бы не пошла в этот бар и не привезла бы домой этого урода. Но разве я виновата? Любой на моем месте поступил бы так же, если на кону семьдесят тысяч долларов.

Рука Ники замерла, удерживая дверь на уровне коленей.

– Что ты сказала?

Я подавила мрачный, отчаянный смех. Она уже и так думала, что я спятила. На полу моего гаража лежал мертвец, а сейчас я говорила сама с собой.

– Говорю, что ты была права. Мой бывший – мудак. Прошу прощения за все, что он сделал.

Дверь упала, грохот эхом отразился от стен. Я подняла голову, ожидая увидеть, что Ника ушла, но она все еще была здесь, обнимая коробку.

– Насколько плохие? – Ее любопытный взгляд метнулся к телу Харриса. Ее хвост закачался, когда она мотнула подбородком. – Ты сказала, что он совершал плохие поступки. Так насколько?

– Реально плохие.

– На семьдесят тысяч долларов?

Ника сжала пальцы на ручке сковородки, когда я медленно поднялась. Я подошла к машине и выудила из-под сиденья телефон Харриса. Развернув экран, я открыла его фотоальбом и держала телефон так, чтобы она могла видеть изображения.

– Что это?

Она села на коробку и взяла у меня телефон, все еще отгораживаясь сковородкой. Я рассказала ей все… о встрече с Сильвией и о беседе, которую подслушала Патрисия Миклер. О том, как она подбросила мне записку, и о том, что я увидела в баре. На лице Ники отражалась смесь ужаса и отвращения, пока она перелистывала изображения.

– Я не собиралась делать ничего такого, – объясняла я. – Я следила за ним только потому, что мне хотелось узнать, почему его жена хочет, чтобы он умер. Я пыталась ей объяснить, что она нашла не того человека, но потом я увидела, что он подбросил наркотик в стакан той женщины, и следующее, что я сделала…

– Ты убила его.

Я поморщилась.

– Случайно.

Она протянула мне телефон Харриса.

– Что будешь делать?

– Я собиралась отвезти его моей сестре, но потом…

Я глянула вниз на Харриса. Я приняла решение отвезти его Джорджии, когда он еще дышал. Прежде, чем я узнала, что он умер.

– Если я объясню полиции, что это была случайность, все может выйти не так уж плохо, да? Я же не убивала его. Меня могут обвинить лишь в непредумышленном убийстве.

– Не знаю, Финли, – Ника опустила сковородку. – На фоне происшествия с пластилином все это выглядит довольно подозрительно.

Ника была права. У полиции имелись обвинения Терезы в мой адрес. Я хотела только насолить ей, испортив ее машину, и совершенно не собиралась причинять вред ей самой, но для полиции все может выглядеть так, будто я специально использовала свою машину, чтобы отравить Харриса угарным газом. Особенно учитывая, что я выследила его, накачала наркотиками и привезла домой.

Я фыркнула и судорожно выдохнула, представив, через что мне предстоит пройти.

– Делия и Зак сейчас у Джорджии. Если я пойду в полицию и меня арестуют, ты поможешь ей с детьми? – Ника кивнула. Уголки ее полных губ опустились. – Думаю, я должна сообщить Патрисии, что он…

Мы обе посмотрели на пепельно-серое лицо Харриса. Если я все расскажу полиции, Патрисию могут обвинить в преступном сговоре с целью совершения убийства. Ее могут посадить за это вместе со мной. Самое меньшее, что я могла сделать, – это честно предупредить ее. Дрожащими руками я достала свой телефон и набрала ее номер.

– Дело сделано? – спросила она с отчаянием, которое я наконец-то понимала. Харрис был ужасным человеком. Я не могла винить ее в том, что она желала ему смерти.

– Да, но, кажется, произошло недоразумение. Я не…

– Ты избавилась от тела?

– Нет. Это как раз то, почему я звоню. Я не могу…

– Ты должна, – настойчиво сказала Патрисия.

– Я собираюсь пойти в полицию.

– Ты не можешь пойти в полицию!

– Вы не понимаете. Я не собиралась этого…

– У тебя есть дети, не так ли?

У меня перехватило дыхание. Ее тон изменился, стал жестким.

Ника обеспокоенно нахмурилась, увидев, как осунулось мое лицо. Она наклонилась к телефону, чтобы лучше слышать.

– Почему вы спрашиваете меня об этом?

– Та сумка для мам, с которой ты была в «Панере». Внутри были детские влажные салфетки. Я видела их. Если ты любишь своих детей, ты избавишься от тела.