– Насколько глубоко нам нужно копать? – спросила она, покачиваясь на пятках; ее глаза метались между мной, детьми и сельской дорогой за нашими спинами, просвечивающей сквозь кедры.

Я надеялась на шесть футов – этого было бы вполне достаточно, чтобы комбайны случайно не зацепили труп, – но моя спина уже горела, бок свело судорогой, а я еще не прошла и фута.

Сейчас я бы согласилась на четыре.

В нетерпении Ника схватила розовый совок и, запрыгнув ко мне, принялась вычерпывать маленькие кучки земли, которые осыпались с боков моей лопаты.

– В следующий раз мы сделаем это…

– Следующего раза не будет, – пропыхтела я, исподлобья глянув на Нику, и ускорилась, стремясь поскорее закончить с этим и вернуться домой. – Это был несчастный случай. Вот и все.

– Может быть, миру не помешало бы побольше таких несчастных случаев, – пробурчала она себе под нос. – Если бы у меня было столько денег, сколько у Патрисии Миклер, возможно, я бы тоже тебя наняла.

Я остановилась, опустив лопату на землю. Я считала, что Ника с такой готовностью пошла на это из-за денег. Мне не приходило в голову, что Ника тоже не стала бы так рисковать только ради денег. Что у нее могут быть свои причины залезть со мной в эту яму. Ника бросила на меня короткий острый взгляд и быстрее заработала совком. Мои руки под перчатками вспотели и пальцы не разгибались, а на ладонях вздулись свежие жгучие волдыри. Но я продолжала копать.

– От кого бы ты избавилась? – спросила я между взмахами лопаты.

Ника только пожала плечами.

– Я просто говорю, что в мудаках нет недостатка. И в этом городе нет недостатка в деньгах. Надо успеть захватить рынок раньше других.

Я вывалила очередную кучу земли рядом с ямой, края которой были мне уже по колено.

– Легко тебе говорить, – выдохнула я, тяжело дыша. – Пока у тебя маленький совок.

– Вот почему нам нужно что-то такое, – она указала розовым совочком на громадные очертания карьерного погрузчика, на который всего несколько часов назад так стремился забраться Зак.

Я протянула ей лопату и забрала у нее совок. Я надеялась, что минут через пятнадцать разгребания земли она станет по-другому смотреть на вероятность «следующего раза». Или, может быть, я беспокоилась, что если я продолжу копать, то начну по-другому смотреть на карьерный погрузчик. Я посмотрела время на телефоне. Прошел час. Если не ускориться, мы не вернемся домой до рассвета.

– Мы даже не знаем, как им управлять, – рассудила я.

Она надавила кроссовкой на лопату и вогнала ее в землю, хрюкнув, вынимая штык, полный земли.

– Нет ничего, чему нельзя было бы научиться на «Ютубе», – сказала она, пытаясь выровнять дыхание. – Мой кузен Рамон научился, как завести машину без ключа зажигания. Неужели научиться управлять погрузчиком сильно сложнее?

Прозвучало так, будто это Рамону больше пошло бы копать эту яму.

– Угон такого сельскохозяйственного оборудования тянет на кражу в особо крупных размерах, и мы не будем добавлять ее к растущему на глазах списку наших преступных действий.

– Ты только подумай. – Она надавила на лопату, ее лицо было все в грязи. – Одной из тех штуковин мы выкопали бы нужную яму за пять минут. Я ходила на занятия по экономике. Там объяснялось, что время стоит денег. Если мы собираемся быть профессионалами, нужно начинать действовать как профессионалы.

– А что, профессиональные киллеры закапывают тела карьерными погрузчиками?

– Я просто говорю, что мы должны работать с умом. А не с надрывом.

– Убивать людей за деньги – это не умно!

Ника отряхнула грязь с перчаток и выбралась из ямы, которая теперь была по пояс. Она отдала мне лопату, забрав розовый совок, и наставила его на меня.

– Посмотрим, как ты заговоришь, когда получишь свои семьдесят тысяч долларов.

Она открыла багажник. Я выкарабкалась из ямы, заглянула ей через плечо и вздохнула, глядя на человекообразное нечто, завернутое в мои столовые скатерти.

– Давай, – сказала Ника, ухватившись за шнур вокруг лодыжек. – Похороним этого извращенца и уберемся отсюда.

Вместе мы перевалили Харриса Миклера через край багажника и развернули его. Ника собрала в кучу скатерти и засунула их обратно в багажник. Я забрала у Харриса из карманов телефон, ключи от машины и бумажник и вложила все это в протянутую руку Ники.

– Может, нужно сжечь ему отпечатки на пальцах и вырвать зубы или что-нибудь в этом роде? – спросила она.

Я бросила на нее сердитый взгляд, хотя, в общем-то, она была права. Если кто-нибудь найдет останки Харриса Миклера, то и без бумажника и телефона его будет довольно просто идентифицировать.

Я поморщилась, взяв Харриса под мышки. Его руки уже были холодными, пальцы и шея слегка окостенели, руки и ноги были омерзительно вялыми.

– Ну, удаление пальцев и стоматология – это уже слишком, – пробурчала я, когда мы подтащили тело к краю ямы.

– Интересно, можно ли брать за это отдельную плату?

– Сделаю вид, что ты этого не говорила.

Мы с Никой бросили последний взгляд на Харриса Миклера.

– Мы точно поступаем правильно? – спросила я.

В ответ она достала из кармана его телефон и протянула мне. Я не взяла его: меня затошнило от одной мысли о тех фотографиях. Ника убрала телефон.

Затем мы повернули Харриса Миклера на бок, на самый край вырытой могилы, и на счет «три» сбросили его вниз.

Впервые я встретила Веронику Руиз восемь месяцев назад, когда мы с детьми стояли в очереди в банке. Был вечер пятницы, день выдачи зарплат людям с постоянной работой, и получение законного чека приводило большую часть людей в отличное настроение. И, по всей видимости, только один человек был исключением – стоявший за мной мужчина, который раздраженно ворчал себе под нос.

У Зака резался зуб, он кривился и заливался сердитыми слезами, потому что я не пускала его свободно побегать по вестибюлю. Сын извивался в моих руках, отказываясь успокоиться. Мы отстояли почти всю очередь, и, когда оставалось совсем немного, Делия сообщила, что она хочет пи́сать, и прямо сейчас. Делать нечего, я покинула очередь и повела детей в туалет. К тому времени, как мы вернулись, очередь отрастила длинный извилистый хвост, заполнив весь вестибюль.

Я была готова сдаться и уйти, как вдруг одна из кассирш помахала мне из-за своей плексигласовой перегородки. И пока я пробиралась к стойке, она жестом показала тому раздраженному мужчине, что стоял позади меня в очереди, подождать.

Зак перестал плакать и ослепительно улыбнулся Нике. Она просунула через обменник красный леденец для Делии, а тем временем раздраженный мужчина поднял шум и сыпал оскорблениями в адрес Ники. Она обналичила чек, который выписал мне Стивен, проследив острым взглядом темных глаз за мужчиной, который выбежал из очереди в поисках менеджера. Она отсчитала хрустящие купюры, щелкая каждой из них, и помахала на прощание Делии и Заку. На выходе, повернувшись, чтобы придержать для Делии дверь, я увидела, что к Нике подошел менеджер. Через динамики в стекле донеслась суровая отповедь, и пока я стояла в дверях и слушала, терзаемая чувством вины, Ника повесила табличку «Закрыто», собрала свои вещи и ушла через задний выход.