— Не совсем.

— Зря, всегда лучше помириться. Дернем еще коньяку или прямо закатимся к Бренде?

— Давай дернем еще коньяку.

— Джок, ты ведь воспрял духом, верно? Нельзя падать духом. Я вот не падаю. Раньше падал, а теперь нет.

— Нет, я не падаю духом.

— Тогда дернем еще коньяку и поедем к Бренде.

— Идет.

Через полчаса они сели в машину Джока.

— Знаешь что, на твоем месте я не сел бы за руль…

— Не сел бы?

— Ни за что. Скажут еще, что ты пьян.

— Кто скажет?

— Да тот тип, которого ты задавишь. Обязательно скажет, что ты пьян.

— И не ошибется.

— Так вот, я на твоем месте не сел бы за руль.

— Идти далеко.

— Давай возьмем такси.

— К черту все, я вполне могу сесть за руль.

— Давай вообще не поедем к Бренде.

— Нет, как можно не поехать, — сказал Джок, — она нас ждет.

— Я не могу идти пешком в такую даль. И потом, она вроде не так уж хотела нас видеть.

— Ей будет приятно, если мы приедем.

— Да, но это далеко. Пойдем лучше куда-нибудь еще. — А я хочу к Бренде, — сказал Джок, — ужасно уважаю Бренду.

— Она молодчина.

— Молодчина, что и говорить.

— Давай возьмем такси и поедем к Бренде.

На полпути Джок сказал:

— Давай не поедем к Бренде, Давай поедем куда-нибудь еще. Давай поедем в притон разврата.

— А мне все равно. Вели ему ехать в притон разврата.

— В притон разврата, — сказал Джок, просовывая голову в окошечко.

Машина развернулась и помчалась к Риджент-стрит.

— Можно ведь позвонить Бренде из притона.

— Да, надо ей позвонить. Она молодчина.

— Молодчина, что и говорить.

Машина свернула на Голден-сквер, а оттуда на Синк-стрит, сомнительной репутации райончик, населенный в основном уроженцами Азии.

— Знаешь, а он, по-моему, везет нас к Старушке Сотняге.

— Не может быть. Я думал, ее давным-давно закрыли.

Но вход был ярко освещен, и обшарпанный швейцар в шапчонке и обшитом галунами пальто подскочил к такси и распахнул перед ними дверцу.

Старушка Сотняга ни разу не была закрыта. В течение жизни целого поколения, пока, как грибы после дождя, нарождались новые клубы, с самыми разными названиями и администраторами и самыми разными поползновениями на респектабельность, безбедно проживали свой короткий и чреватый опасностями век и принимали смерть от рук полиции или кредиторов, Старушка Сотняга неколебимо противостояла всем козням врагов. Не то чтобы ее совсем не преследовали — вовсе нет. Несть числа случаям, когда отцы города хотели стереть ее с лица земли, вычеркивали из списков, отбирали лицензию, аннулировали право на земельный участок, весь персонал и сам владелец то и дело садились в тюрьму, в палате подавались запросы, создавались всевозможные комитеты, но, какие бы министры внутренних дел и полицейские комиссары ни возвеличивались, чтобы затем бесславно уйти в отставку, двери Старушки Сотняги всегда были распахнуты настежь с девяти вечера до четырех утра, и в клубе всегда было разливанное море сомнительного качества спиртного. Приветливая девица впустила Тони и Джока в замызганное здание.

— Не откажитесь подписаться, — попросила она, и Тони с Джоком подписали вымышленными именами бланк, гласивший:

«Я был приглашен на вечеринку с выпивкой в дом № 100 по Синк-стрит капитаном Бибриджем».

— С вас по пять шиллингов.

Содержание клуба обходилось недорого: никому из персонала, за исключением оркестрантов, жалованья не платили, а обслуга перебивалась как могла, обшаривая карманы пальто и обсчитывая пьяниц. Девиц пускали бесплатно, но им вменялось в обязанность следить, чтобы кавалеры раскошеливались.

— В последний раз, Тони, я здесь был на мальчишнике перед твоей свадьбой.

— Ты тогда здорово надрался.

— В драбадан.

— А знаешь, кто еще тогда здорово надрался, — Реджи.

Он сломал автомат с жевательной резинкой.

— Да, Реджи был в драбадан.

— Слушай, ты уже воспрял духом, больше не грустишь из-за этой девчонки?

— Да, воспрял.

— Тогда пошли вниз.

В зале танцевало довольно много пар. Почтенный старец залез в оркестр и пытался дирижировать.

— Нравится мне этот притон, — сказал Джок. — Что будем пить?

— Коньяк.

Им пришлось купить целую бутылку. Они заполнили бланк заказа винного завода Монморанси и заплатили по два фунта. На этикетке они прочли: «Самые выдержанные Ликеры, Настоящее игристое шампанское, завоз винного завода Монморанси».

Официант принес имбирное пиво и четыре стакана. К ним подсели две молодые девицы. Звали их Милли и Бэбз.

Милли сказала:

— Вы надолго в город?

Бэбз сказала:

— А сигарета у вас найдется?

Тони танцевал с Бэбз. Она сказала!

— Вы любите танцевать?

— Нет, а вы?

— Не особенно.

— В таком случае давайте посидим.

Официант сказал:

— Не купите ли лотерейный билетик — разыгрывается коробка шоколада?

— Нет.

— Купите один для меня, — сказала Бэбз.

Джок принялся излагать спецификацию томасовских чушек!

…Милли сказала:

— Вы женаты, правда ведь?

— Нет, — сказал Джок.

— Это сразу видать, — сказала Милли. — Ваш приятель тоже женат.

— Тут вы не ошиблись.

— Вы просто не поверите, сколько джентльменов сюда приходит поговорить о своих женах.

— Только не он.

Тони, перегнувшись через столик, рассказывал Бэбз:

— Понимаете, у моей жены тяга к знаниям. Сейчас она изучает экономику.

Бэбз сказала:

— Мне страсть как нравится, когда у девушки есть интересы.

Официант сказал:

— Что будете заказывать на ужин?

— Да что вы, мы только пообедали.

— А вкусненькой трески не желаете?

— Знаете, что я вам скажу: мне надо позвонить. Где тут телефон?

— Вам правда нужно позвонить или в туалет? — спросила Милли.

— Правда, позвонить.