собрался вступить в ряды ВМФ. Услышав эту новость, Гил – ему тогда было двенадцать – расстроился и две недели канючил, чтобы я не уезжал. Я было треснул его открытой ладонью – любовно, полушутя, – но брат только сильнее расплакался и совсем ушел в себя. А потом ему на глаза попался плакат с анонсом матча, и я решил сводить его посмотреть. Я чувствовал себя виноватым перед ним за то, что ударил его, за то, что довел до слез, и – как я сейчас понимаю – я немного тосковал по тем временам, когда мы с братом были совсем еще мальчишками. Так что я приобрел два билета и встретил его после школы, доставив немало радости… Что я запомнил тогда? Ничего особенного – какие-то едва различимые фигуры, они безрассудно бросались друг на друга, сверкая потными телами. Осталось лишь чисто детское ощущение победы истинного добра над абсолютным злом.

Победителем в финале вышел борец по имени Лу Тес. Надо же, я даже имя его запомнил! Я подвел Гила к рингу, хотя сам доподлинно знал, что все матчи постановочные. На обратном пути в автобусе Гил приподнял свою кепку и сказал мне:

– Ну вот, я же говорил, что все это взаправду.

И я, Теренс Джей Крилл, без пяти минут, господи боже мой, курсант Крилл, ответил:

– Ну, быть может, и действительно Лу был прав, и это все на самом деле по-настоящему.

Рассказывая эту историю Аво, я не просто хотел поведать о некоем эпизоде из моей биографии, а скорее дать ему понять, на что должен быть способен настоящий борец, в чем заключается его послание к публике. Я хотел объяснить: рестлинг – это своего рода магия, фокус, и для успеха нужно лишь одно – настолько глубоко верить в свое дело, чтобы зритель забывал, что перед ним сцена. В нашем деле, говорил я, необходимы талант и харизма, то есть способность сделать сказку более реальной, чем сама жизнь.

Только после службы на флоте, после того, как я отпахал на рыболовецком траулере, мне удалось научиться тем особым методам, которые заставляли зрителя верить. Я не чувствовал боли, зато научился показывать ее. Я понял, на что нужно обращать внимание, – не на кровь, что возбуждает среднего зрителя, а на глаза: в них можно увидеть осознанность присутствия на ринге. Не то, что мы имеем в виду, когда речь идет о «звездности», а нечто менее заметное, неуловимое. Объездив всю страну, я понял, что ринг – это единственное место, где двое по-настоящему заботятся друг о друге. Дада, именно так. Там, на ринге, мы буквально дышали жизнями, что держали в своих руках. Если внимательно понаблюдать за поединком, то можно заметить чрезвычайную сосредоточенность в каждом наносимом ударе, чрезвычайную аккуратность при каждом захвате. Это похоже на современную живопись, пояснил я Аво. Со стороны это похоже на насилие. Но если подойти поближе, то увидишь нежность.

И тут Броубитер прервал меня:

– Так, значит, у тебя был брат?

– Вот именно сейчас и расскажу тебе, – сказал я.

Дело в том, что я хотел рассказать ему не только о смерти брата, а о том, как эта смерть привела меня в мир рестлинга. Вернее, привело чувство вины перед братом. Это было признание, а такие вещи не делаются наскоро.

Война как раз закончилась – я стал совершеннолетним на следующий день, как мы сбросили на Японию вторую атомную бомбу. Поэтому мое последующее пребывание на военной службе стало простой формальностью. Спустя четыре года службы в ВМФ я демобилизовался и вернулся домой в сорок девятом году, поразив ближних своими моряцкими татуировками. Делать было решительно нечего, только пить и показывать любопытствующим роспись на моем теле. Так что, едва представилась возможность, я незамедлительно променял Сиэтл на побережье Аляски, нанявшись на рыболовецкий траулер. Должность моя теперь называлась «переработчик морепродуктов», что звучало немного странно для палубного матроса. Моим уделом стало вытаскивать на борт огромные, размером с трейлер, сети, чтобы затем сортировать различные виды морских гадов. Помимо этого мне вменялось в обязанность управление обрабатывающим оборудованием, с которого приходилось счищать налипшие внутренности, кровь и слизь. Затем я запихивал добычу в лотки, а их нужно было еще маркировать и отправлять на хранение в рефрижераторный отсек. Итак, я грузил улов на палубу, чинил порванные сети, чистил гальюны, оттирал примерзшую к рукам рыбью чешую… Было дьявольски холодно. Во время шестиминутных перерывов в течение шестнадцатичасового рабочего дня я наблюдал, как от моих штанов поднимается пар. Три месяца подряд без выходных я шел через океан с серебристыми рыбьими кишками в волосах, которые боцман называл «ангельские волосы».

В перерыве между рейсами я ужасно мучился на берегу. Целую неделю приходилось жить в компании родителей и младшего брата, словно я все еще оставался маленьким ребенком. По закону следующий контракт я имел право заключить не менее чем через неделю. Если бы не это обстоятельство, я бы до конца своей жизни не возвращался из рейсов.

Из каждых тринадцати недель двенадцать я проводил в море. Именно из-за этого я пропустил большую часть важных событий в жизни своей семьи. Я был в море, когда обокрали наш дом, похитив, среди прочего, медальон с изображением святого Христофора, который был семейной реликвией матери. Она хотела подарить его своему первому внуку. Потом у отца случился второй сердечный приступ – и опять я был в рейсе. Гил окончил школу – но я не смог его поздравить, ибо работа.

Когда же я вернулся из рейса, он сказал мне, что записался в армию. Стоял февраль пятидесятого.

– Что я там должен делать? – спросил меня брат.

– Война окончена, – ответил я. – Мы родились слишком поздно, чтобы стать пушечным мясом.

Я вернулся на траулер и не смог поехать в доки вместе с семьей, чтобы проводить Гила в Корею. В декабре он был убит, но поскольку я снова был в море, то узнал об этом лишь в феврале пятьдесят первого. Его тело к тому моменту отправили на родину, но похороны мне пришлось пропустить. Родители места себе не находили от горя, а девушка Гила – Джойс, которая уже стала для нас членом семьи, – вообще восприняла это событие в своем абсурдном и нелепом ключе. Не буду говорить, что с ней стало. Я накручивал себя, и я тогда думал, что мне будет легче, если отправиться в дальний путь.

– Как я попал в рестлинг, – заметил я Броубитеру, – это уже другая история, но теперь ты понимаешь, почему это произошло.