Внезапно в картину нарождающейся ночной бури ворвалось нечто иное, не менее страшное и стремительное, чем шквальный ветер, но гораздо более разрушительное. Разреженный воздух, помутневший, наполненный поднятыми ветром клубами мелкой бурой пыли, раскололся басовитым, надсадным воем, и в ночные краски Нового Селена вновь вплелась ярчайшая вспышка, прочертившая фиолетово-чёрные небеса длинным огненным следом. Окрестные скалы потряс титанический удар, сопровождаемый дождём раскалённых осколков. Острая вершина одного из пиков вдруг, прямо на глазах остановившихся людей, надломилась и рухнула в пропасть, сотрясая окрестности многократным эхом обвалов.

Но это было лишь началом, короткой прелюдией перед захлестнувшим кратер огненным дождём. Падучие звёзды вдруг обрушились потоком, наполняя разреженную атмосферу заунывным воем, озаряя окрестности сполохами взрывов и оставляя в скалах дымящиеся конические воронки…

Для Кайла, имевшего очень слабые познания в астрономии, это был обычный, ничем не примечательный послезакатный катаклизм, похожий на сотни других, которые из века в век переживал этот участок кратера, постепенно разрушаясь и меняя свой облик под напором бездушных стихий.

Для него наступило Время Горячих Камней — опасные, полные непредсказуемых коллизий первые ночные сутки.

Солнце зашло и появится над горизонтом только через четырнадцать стандартных городских дней. Ночь будет властвовать над Новым Селеном, покрывая скалы инеем, и там, где некоторое время назад путнику угрожала всеистребляющая жара, от которой разогревались и лопались камни, теперь грозила такая же верная смерть от лютого холода.

Новый Селен являлся миром резких контрастов, и жизнь, некогда процветавшая тут, век за веком покидала его, уступая место температурным аномалиям и зловещим пейзажам лавовых пустынь.

* * *

Во главе посланного на сбор реголита обоза шли трое воинов. Когда почерневшие небеса прорезались первыми огненными росчерками падучих звёзд, старший из воинов остановился, властно подняв руку.

Кричать на поверхности Нового Селена бесполезно: во-первых, лицо скрыто прозрачным забралом защитной дыхательной маски, а во-вторых, воздух вокруг столь разрежен, что все звуки кажутся ватными, приглушёнными, долетающими издалека, поэтому у воинов, путешественников и торговцев в ходу немой язык жестов.

Рука, поднятая вверх, остановила обоз, затем, когда раскалённые, падающие с небес каменные глыбы высекли из безжизненного дна кратера первые фонтаны мгновенно плавящейся от столкновения породы, воин быстро сориентировался и указал на небольшой прямоугольный выступ скалы, расположенный метрах в трёхстах от запорошенной пылью дороги.

Участники ночного похода, сломав строй, бегом кинулись в указанном направлении, слепо доверяя своему предводителю.

Вообще-то понятие «бег» было здесь не совсем уместно. Это слово пришло из старого языка, где оно обозначало несколько иной вид передвижения.

Побросав верёвки и телеги, два десятка человек устремились к выступу, совершая длинные прыжки, каждый из которых покрывал пять-семь метров пространства. Воины, которых было человек десять, действовали более спокойно: отталкиваясь от каменистого дна кратера, они скользили над самой поверхностью особым, боевым шагом, покрывая при этом не более двух-трёх метров за один скользящий прыжок. Такой способ передвижения не так быстр, но имеет свои неоспоримые преимущества. Человек, использующий боевой шаг, почти не теряет контакт с поверхностью, как, например, запаниковавший простолюдин, бросивший свою телегу и взмывающий вверх в неизбывном страхе перед разбушевавшейся стихией.

За те несколько минут, пока воины и рабочие бежали к указанному укрытию, огненный шквал не стал слабее. Ослепительные фонтаны локальных извержений били по всей площади кратера, освещая сумеречную каменистую равнину, пятная её вишнёвыми язвами новорождённых углублений, от которых по ветру тянулся желтовато-сизый удушливый дымок.

Воины, замыкавшие бегство, не сломали строй и подошли к укрытию, когда остальные уже забились внутрь унылой рукотворной пещеры, в которой кто-то прорезал глазницы входов и оконных проёмов.

Старый воин, возглавлявший обоз, на секунду задержался, окинув взглядом пещеру, и усмехнулся в ответ своим мыслям.

Странными существами были наши предки, подумал он, делая шаг в спасительную черноту. Интересно, они и вправду жили тут, или все эти учёные просто лгут, чтобы оправдать вдыхаемый ими попусту воздух?

Точного ответа на свой вопрос воин не знал, да и не очень ломал голову над ним. Его жизненный интерес простирался в другом, более практичном и жестоком направлении, чем история тёмных веков.

* * *

Вбежав внутрь покинутого тысячелетия тому назад здания, Кайл сделал ещё несколько коротких, семенящих шагов, чтобы погасить инерцию, и остановился в кромешной тьме.

Было жутковато.

Твёрдый пол под ногами ощутимо колебался, передавая удары падучих звёзд, вязкая тьма, в которой слышалось приглушённое масками тяжёлое дыхание людей, облепила его со всех сторон.

Наконец кто-то из воинов догадался вытащить флюоресцирующий шар светильника, в котором ютились светящиеся существа размером с булавочную головку. Их были тысячи, и живая масса внутри шара находилась в постоянном хаотичном движении.

Воин открыл специальную крышечку и бросил в шар щепоть сухого корма. Рой светящихся существ взвихрился, принимая подачку, и вокруг разлилось зеленоватое сияние, осветившее даже дальние углы длинной прямоугольной комнаты, пол которой был покрыт толстым слоем реголитной пыли.

Кайл с любопытством огляделся.

Когда-то, вне сомнений, это было богатое жилище, о чём свидетельствовали остатки красивой облицовки, сохранившиеся на одной из стен. Сводчатый потолок помещения оканчивался круговым проёмом, через него виднелось чёрное небо и одинокая звезда, то и дело затмеваемая фрагментами пылевых облаков, которые гнал рассвирепевший ветер.

Отверстие предназначалось для солнечного камня — прозрачного кристалла кварца, призванного собирать в пучок лучи дневного светила. В каменный свод Селенограда тоже было вправлено несколько солнечных камней, настолько больших, что подходить к ним днём было опасно, и столбы сфокусированной кристаллами солнечной энергии за несколько сот метров ограждали специальными заслонками-ширмами.

Этот, судя по всему, был невелик и обслуживал только одно здание. В полу, как раз под отверстием, сохранилось устье вертикального колодца, по которому собранный солнечный свет должен был попадать в подвал, где им питались машины, дающие тепло и приводящие в движение различные механизмы.

Всё это Кайл знал лишь понаслышке. Жизнь в городе была трудна и не располагала к углублённому познанию всех сторон бытия. Про солнечные камни и уходящие под землю столбы сфокусированного ими света знал любой, кто имел глаза и хоть чуточку здорового любопытства, а вот что происходило с собранным светом впоследствии и как при его помощи можно было из мёртвого, собранного на поверхности камня получить воду и кислород, ведали лишь единицы из многотысячного населения города.

Эти мысли бередили душу, вселяя призрачную надежду на то, что рано или поздно ему удастся вырваться из мрачных подземелий, вновь обрести свободу. Однажды поверив в искренность Гоума, он уже не вздрагивал от воображаемых картин смертоносных просторов Селена, а твёрдо полагал, что сумеет выжить среди мёртвого камня, в жару и в холод, не изменившись при этом душой…

Именно ненависть, непонимание и безотчётный страх, замешенный на глубоко въевшихся в сознание поколений невежественных суевериях, порождали проклятие, превращали благо во зло, заставляли изменённых думать о себе как об отщепенцах…

Гоум смог донести до рассудка юноши свет истины, и теперь Аргел мечтал лишь об одном — найти способ, чтобы вырваться на свободу и увидеть всё своими глазами, почувствовать каждой клеточкой кожи…

Одного он не мог взять в толк, почему старик, так убедительно обосновавший для него все преимущества, даруемые микромашинами, всё равно продолжал твердить, что их мир обречён?

Это утверждение не находило отклика в душе рано возмужавшего юноши. Если людям объяснить логику изменения, привить микромашины, то отпадёт надобность в городах-убежищах, исчезнет ненависть…

Наверное, Гоум знал ещё что-то очень важное, недоступное разуму Аргеландера.

* * *

На четвёртые сутки, войдя в здание, Аргел не мог ни отыскать, ни докричаться Гоума.

Старик исчез, будто его никогда и не было.

Регрон отреагировал на это событие в своей мрачной пессимистичной манере:

— Зря ты столько времени ухаживал за ним. Видишь, какова человеческая благодарность.

— Нет, он вернётся, — упрямо возразил Аргел. — Я знаю, он вернётся. Наверное, Гоум нашёл путь на верхние этажи.

— Ладно, не злись. Давай укладываться спать.

— Спи, — коротко ответил Аргеландер, потому что знал: сомкнуть глаза и провалиться в спасительные объятия сна ему не позволит гложущая душу тревога.

Гоум появился спустя несколько дней.

Он не вышел, а выполз через узкую щель, которую Регрон по требованию Аргеландера оставил между стеной и глыбой, маскирующей вход в здание. В руках старика были зажаты какие-то свёрнутые в трубку смятые бумаги.

— Аргел, помоги… — прохрипел он.

— Где ты был, Гоум? — с упрёком произнёс Аргеландер, бережно поднимая старика.

— Наверху… Там есть узкий лаз, по которому можно обойти рухнувшие лестницы. Наверное, старая система вентиляции.

— Ты голоден. Поешь.

— После.

Гоум уселся на кучу тряпья, разворачивая ветхие листы бумаги:

— Посмотри на это, Аргел.

Юноша долго всматривался в пожелтевшие листы, испещрённые непонятными линиями и знаками, а потом покачал головой:

— Я ничего не понимаю.

— Это карта. Древняя карта региона. Я могу её прочесть. Смотри, здесь указаны все города, которые лежат в руинах, а ныне существующие обозначены как «законсервированные бункерные поселения».

— Ну и что?

— Это доказательство моей правоты. Раньше Новый Селен был планетой, где люди могли свободно жить под открытым небом… Но это не главное. — Он отложил в сторону листы с картами и показал красочный цветной рисунок, отливающий глянцем. — Смотрите, — обратился он к Аргелу и Регрону. — Клянусь Селеном, это Владыка Ночи!

— Да, похоже, — согласился Аргел. На снимке были ясно видны знакомые белесо-голубые разводы, только всё выглядело крупнее, чётче, чем видится глубокой ночью с поверхности.

— Смотрите сюда, в разрыв межу белыми пятнами, — палец Гоума указал нужную точку. — Видите, там зелень. Жизнь. Живые деревья… А теперь я прочитаю вам надпись, — он отчеркнул пальцем полоску символов, что тянулась по нижнему краю изображения.

«Планета Земля. Снимок сделан орбитальным разведывательным зондом».

— Что это значит, Гоум?

Старик некоторое время молчал, глядя на снимок слезящимися глазами, а потом сказал:

— Наши предки могли летать между планетами. Те корабли, на которых торговцы Кол Адра возят рабов и руду, на самом деле предназначены для полётов между планетами. Мы можем попасть туда… — взгляд Гоума, словно зачарованный, скользил по старому снимку.

— Ха, ты предлагаешь захватить корабль? А кто будет управлять им? — спросил Регрон, опустив пока что вопрос о том, как захватить корабль торговцев.

— Для этого существуют сервы. Специальные сервы. Они — неотъемлемая часть корабля, — уверенно заявил старик. — Я знаю язык сервов.

— Откуда? — скептически хмыкнул Регрон.

— Пятьдесят циклов я скитался по Новому Селену, собирая крохи знаний, пока не попал сюда, — ответил на его выпад Гоум. — Язык сервов намного проще нашего, нужно лишь верно формулировать вопросы и команды, тогда они сделают всё, что ты захочешь, и дадут любые известные им ответы.

— Вы сошли с ума, оба… — уныло вздохнул Регрон, заметив, как загорелись глаза Аргеландера. — Нам никогда не выбраться из штолен, я уж не говорю про захват корабля.

Старик глубоко задумался, а затем произнёс:

— Вы вольны принимать решение. Я понимаю, что ничего не смогу сделать из-за своей немощи, но выход на поверхность есть. Верхние этажи здания давно расчищены и обследованы, путь вниз преграждают завалы, но я уже говорил Аргелу, что нашёл лаз.

— Куда выводят верхние этажи?

— На погрузочную площадку. К отвалам измельчённого воздушного камня.

Взгляд Регрона начал понемногу оттаивать. Конечно, он тоже грезил о свободе, но, не находя выхода, мрачно мирился со своей участью. Зато теперь его поведение вдруг разительно изменилось.

— Отвалы воздушного камня? — Он вдруг усмехнулся. — Это хорошо. Я видел, как реголит загребают механические лапы, загружая его на ленту транспортёра. Что, если нам рискнуть и попасть на борт корабля вместе с порцией грунта?

— А дальше? — невольно вырвался у Аргела вопрос.

— Дальше я разобью башку пилотам, если старик сможет открыть двери.

— Смогу, — с непонятной уверенностью ответил Гоум. — Но это может стоить нам жизни…

— Мы и так сдохнем, оставаясь здесь, — подвёл неожиданную черту Регрон. — Мне опостылело дробить этот камень.

Конечно, это был дерзкий, трудноосуществимый план, но что могли потерять трое рабов, кроме жизни, что теплилась в них благодаря Проклятию Селена?

Однако, если копнуть чуть глубже, у каждого были и свои, сугубо личные мотивы, толкавшие на рискованный поступок.

Они ползли сквозь узкий извилистый лаз, который, по утверждению Гоума, вёл на верхние этажи здания. Восхождение по древней вентиляционной системе продолжалось несколько часов кряду, и, чтобы не сосредотачиваться на физических усилиях, каждый думал в эти минуты о своём.