— Дора, — сказала она, — не могла бы ты остаться и помочь мне?

Джеймс взял в руки стопку книг. Понизив голос, чтобы ее не услышала Дора, Фэйт сердито сказала:

— Ты определенно знаешь, как привлечь внимание. К чему были все эти разговоры о браке и любви?

Он мягко ответил:

— Я проверял твоих учениц. Кажется, они более консервативны, чем ты думала.

— И ты это одобряешь, как я понимаю?

Он тихо засмеялся:

— Конечно, одобряю. Это дает мне надежду, что человечество не вымрет.

Она фыркнула.

— Я удивился, — продолжил он, — когда ты сказала, что никогда не была влюблена. Ты не любила меня, Фэйт, когда соглашалась выйти за меня замуж?

— Была ли это любовь? Это было так давно, что я не помню.

Боясь взорваться, она быстро направилась в кладовку со стопкой книг в руках, но ей пришлось остановиться: нельзя было открыть дверь, не выронив книг.

— Дора? — жалобно позвала она.

Дверь оказалась открытой, и Фэйт вошла в кладовку, где хранились не только школьные учебники, но еще и библиотека отца, которую ей удалось собрать. Тусклый свет просачивался в комнату через маленькое окно высоко в стене. Там же стояла небольшая лестница-стремянка, которой она пользовалась, чтобы достать до самых верхних полок.

Фэйт встала на нее, поднялась на следующую ступеньку и пошатнулась. Из-за своего решения игнорировать Джеймса она совсем забыла поднять юбки, наступила на подол, заерзала и закачалась взад-вперед. В результате все книги выпали из ее рук.

— Черт! — выругался Джеймс с нижней ступеньки. — Больно, однако!

Забыв о своей шаткой позиции, Фэйт повернулась, чтобы посмотреть на него, и это движение погубило ее: она потеряла равновесие. Испуганно вскрикнув, девушка упала прямо на руки Джеймса, а он, в свою очередь, упал на пол.

Дверь захлопнулась.

Локоть Джеймса нечаянно задел подбородок Фэйт.

У той потемнело в глазах.

— Черт! — Джеймс попытался высвободиться из-под нее, но ударился головой о полку. — Черт! — повторил он, на этот раз с еще большей злостью. У него тоже потемнело в глазах. Стон девушки привел его в чувство. — Скажи что-нибудь, Фэйт. Ты в порядке?

Фэйт застонала и медленно пришла в себя. От боли у нее на глазах выступили слезы и потекли по щекам. Ее речь прерывалась судорожными всхлипами.

— Всего лишь несколько царапин и синяков. — Затем девушка раздраженно добавила: — Зря ты закрыл дверь. Она открывается только снаружи. Что мы теперь будем делать?

Джеймс все еще пытался высвободиться из-под нее, но замер при этих словах.

— Я не закрывал дверь, — сказал он, — но догадываюсь, кто это сделал.

Он вспомнил Дору Уинслет и задаваемые ею дерзкие вопросы. Был ли это коварный детский план помирить его с Фэйт? Как она вообще узнала о них? Неужели все было так очевидно?

Те же мысли кружились в голове Фэйт, но ситуация вызвала у нее гораздо большие опасения.

— Нельзя, чтобы нас здесь увидели вот так! — воскликнула она. — Что скажет директриса? А девочки? Нужно выбраться отсюда, пока нас не нашли.

Мысли Джеймса приняли другой оборот. Он ведь давно хотел приблизиться к Фэйт и не мог находиться к ней ближе, чем сейчас.

Она подняла голову.

— Ты улыбаешься?

Уголки его губ выровнялись. Она была права. Он улыбался, хотя для этого не было никакого повода в данной ситуации. Именно это когда-то привело их к беде.

Джеймс пытался заставить себя не думать о тепле женского тела, плотно прижатого к нему. Он попытался убрать свои руки с ее груди — груди, которую он целовал и ласкал когда-то. Близость. Проклятое слово продолжало просачиваться в его память.

— Не глупи, — заговорил он. — Я не улыбался. В любом случае в этой коробке недостаточно света, даже чтобы рассмотреть руку перед носом.

Фэйт фыркнула, попыталась слезть с него, затем остановилась.

— Что такое?

— Думаю, я вывихнула лодыжку.

Но здесь было нечто большее. Она почувствовала головокружение не из-за падения, а потому что забытые чувства возвращались к ней. От него пахло мылом и свежим накрахмаленным бельем. Он был худой и негибкий, но с самыми мягкими руками из всех, кого она знала. И эти руки…

Они обвили ее талию, а его большие пальцы легко, как перья, коснулись нижней части ее груди. Теперь она окончательно пришла в себя и сглотнула ком в горле. Юбки задрались до бедер, а Джеймс оказался зажат между ее коленями. Он опирался на дверь, Фэйт крепко схватилась за его плечо в попытке удержаться.

Она хотела отстраниться, но надавливание на лодыжку только усилило боль. Ей было больно, а он снова улыбался!

— Тебе это кажется смешным? Я могу потерять работу! Нельзя, чтобы меня нашли здесь с тобой в таком виде!

Джеймс старался подавить улыбку, но губы ему не подчинялись. Он попытался напомнить себе о решении не распускать рук, но они его тоже не слушались.

«Что за черт», — подумал он, прекращая внутреннюю борьбу. Они были в крошечной кладовке, где не было возможности даже пошевелиться. Какие еще неприятности могли с ними произойти?

— Я улыбаюсь, — сказал Джеймс, — потому что вспомнил тот день, когда была ужасная буря и мы укрылись в летнем домике.

— Не помню.

— Конечно, помнишь. Это было на приеме в загородном доме миссис Роват. Мы выехали на конную прогулку рано утром, когда небо было безоблачным.

Он почти ощущал тепло солнечных лучей на своем лице и удовольствие от присутствия Фэйт. С ней было так легко общаться, у них было столько общих интересов! Всякий раз, когда он упоминал слово «железная дорога» в присутствии других женщин, они вежливо кивали и улыбались, но он знал, что им было ужасно скучно. С Фэйт все было по-другому. Она задавала умные вопросы. Она понимала, что он не инвестировал каждый свой пенни только ради прибыли, которую надеялся получить: он любил железную дорогу так же, как его отец любил Дрюмор. Он любил ее запах, безупречные линии, скорость. И он хотел быть частью этого мира.

Оглянувшись на прошлое, Джеймс вспомнил, как считал в порядке вещей оставить Фэйт в Лондоне, а самому поехать на север спасать свою компанию. Она не дала ему возможности это объяснить. Тогда, в том загородном доме, они планировали совместную жизнь. Как получилось, что все пошло наперекосяк?

— Жаль, что мы не можем повернуть время вспять и вновь оказаться в том летнем домике, — сказал он, озвучивая пришедшую в голову мысль. — Разве ты не помнишь настигшую нас сильную бурю? Мы спешились и повели своих лошадей, когда в землю ударила молния. Они ускакали, а нам посчастливилось найти убежище в том заброшенном летнем домике. Мы не знали, что за густыми деревьями и кустами был особняк.