Вновь раздался ненавистный Райе кашель. Бывший военный прошел еще немного и наконец увидел Феотима. Старик расположился в углу, облюбовав себе стол, который уже был завален свитками, однако, несмотря на это, Феотим, кряхтя и кашляя, тащил новую кипу.

Всего-навсего свитки, однако Феотим, казалось, сгибался под их тяжестью. Он шел медленно, чуть подволакивая одну ногу по каменным плитам пола. Подняв глаза на Райю, старик не сразу его узнал. Глаза Феотима потемнели от страха и удивления, словно Райя застиг его за преступным деянием. Потом удивление уступило место смущению. Наконец Феотим понял, ктó перед ним.

Оказавшись рядом с Феотимом и глядя на этого низенького, слабого старика, который, пусть и номинально, был его наставником, Райя проклинал свою роль помощника. И почему эту работу поручили именно ему? Райю с самого начала одолевали сомнения. Дряхлому Феотиму требовалась скорее нянька, нежели помощник. Проработав с ним более года, Райя лишь укрепился во мнении, что высокое положение Феотима в Ордене древних – результат ошибочных суждений и ложной преданности.

Орден был создан несколько веков назад и ставил своей целью помочь Египту приспособиться к новым формам правления, учрежденным Александром Македонским в Мемфисе. Каждое последующее поколение руководителей ордена принимало и в ряде случаев приспосабливало основополагающее учение. Вкратце его можно было выразить одним словом: просвещение. Уход от правления, зиждущегося на страхе перед богами, фараонами и жрецами, к более современным видам самоуправления. Обновленный орден должен был изменить старый порядок.

Когда-то Феотим многое делал для ордена и находился в числе тех, кто, не жалея сил, служил целям организации. Он в те годы был живым факелом. Именно в этой библиотеке хранились записи великих речей, произнесенных Феотимом. Дебаты, в которых он участвовал, превратились в легенду. Он был по-настоящему великим служителем, вселявшим ужас в своих врагов.

Райя жалел, что не застал Феотима в расцвете сил, когда тот входил в когорту самых прославленных мыслителей и политиков ордена. Свое отношение к нынешнему Феотиму ему не нравилось. Старик был зримым напоминанием о жизни, ожидавшей Райю, если он проживет достаточно долго. Ему не нравилось презрение, которое он испытывал всякий раз, глядя на Феотима. Даже обычные слова приветствия, произносимые стариком, вызывали у Райи раздражение. Как сейчас, когда слезящиеся глаза Феотима наконец-то узнали его. Старик уселся за стол со словами:

– Приветствую тебя, друг мой.

У Феотима были длинные седые волосы и всклокоченная борода, грязная и нечесаная. Улыбнувшись, он обнажил кривые поломанные зубы. Феотим считал свою улыбку теплой и надеялся, что такую же получит в ответ.

Напрасные надежды. Райе удалось скрыть презрительную усмешку, вызванную наплевательским отношением ученого к себе.

– Феотим, зачем ты вынудил меня тащиться в библиотеку в столь непотребный час? – спросил Райя.

– Мне поручили одну работенку, – ответил старик, склоняясь над свитками.

Его пальцы плясали над пергаментом. Райю не удивило, что Феотиму «поручили работу». Член ордена, занимавший более высокое положение, чем они оба, имел привычку давать старику утомительные задания, не имевшие особой важности. Их целью было поддерживать исследовательские навыки Феотима. А тем временем тактические способности Райи оставались невостребованными.

– И что же это за работа? – спросил Райя, подавив вздох.

– Можно сказать, что мне поручили произвести оценку. – Феотим склонился над свитками и прищурил глаза, водя пальцем по строчкам. – Ага! – воскликнул он.

– Что такое?

– Посмотри-ка на это, – поманил своего помощника старик.

Райя перегнулся через стол. Часть свитков была на греческом. Этот язык Райя знал и потому понял, что речь в них идет преимущественно о Фивах. Другие свитки были испещрены непонятными значками, о чем Райя и сообщил Феотиму. Старик издал хмыкающий звук, означавший что-то вроде шутливого упрека.

– Это секх шат[6], – сказал Феотим, указывая на свиток. – Старый демотический шрифт. Я и не ожидал, что такому щенку, как ты, он известен.

– Твое намерение простирается дальше шутки? Может, поделишься им? – спросил Райя.

Феотим усмехнулся.

«По крайней мере, я служу забавой для твоих преклонных лет, – подумал Райя. – Хоть в этом от меня польза».

– Видишь вон то слово? Тебе известно его значение? – спросил Феотим.

– Откуда же мне знать? Сделай милость, расскажи, пока невежество не отняло у меня желание жить.

Феотим поднял голову. Сощуренные глаза сверкали отблесками древних тайн. В них вдруг появилась будоражащая ясность. Старик медленно улыбнулся. Райя сделал над собой усилие, чтобы не попятиться назад.

– Это слово значит «меджай».

После памятного утра в библиотеке прошло несколько недель. Райя проснулся в одном из публичных домов Александрии, и в его затуманенной голове начали роиться замыслы. Расплатившись за утехи, он поспешил домой, чтобы хорошенько обдумать эти замыслы и превратить их в цепь последовательных действий. Замышляемое Райей было весьма изощренным и, что гораздо важнее, сулило ему быстрое и значительное продвижение в рядах ордена.

Перво-наперво нужно было найти переводчика.

Впрочем, у него было еще одно, более спешное дело, которое сулило бывшему солдату немалое удовлетворение.

Когда его замыслы обрели фундамент, Райя собрался в дорогу, простился с женой и двумя дочерьми и покинул Александрию. Наняв барку, Райя отправился по отливающим лазурью водам Нила, держа путь вниз по течению, к Файюму.

Приблизившись к цели своего путешествия, Райя сошел на берег, купил лошадь и уже верхом поехал туда, где жил умелый и безжалостный убийца по имени Бион.

Интересно, продолжает ли его старый соратник мазать кайалом вокруг глаз? И по-прежнему ли глаза Биона неподвижны, как смерть?

Дом Биона находился на окраине Черной пустыни, недалеко от Файюма. Это была крошечная деревушка из нескольких хаотично стоящих домов. Селение располагалось в неглубокой впадине, отчего создавалось ощущение, будто хижины медленно погружаются в песок. Здешние ветры имели обыкновение подхватывать крупные горсти песка и швырять в стены. Словом, эта местность не отличалась дружелюбием, и пастухи – соседи Биона – предпочитали пореже заглядывать домой, что очень устраивало последнего.

На обратном пути от колодца Бион заметил возле своего дома привязанную лошадь и очень удивился. Через круп было перекинуто знамя махайрофоров[7] – солдат царской гвардии.