Несколько успокаивало лишь то, что против нашего кавалерийского заслона находились слабые силы, в основном румынские подразделения. Но в то же время волновало другое — движение на северо-восток главных сил противника. Было очевидным, что, готовя удар с юга, он заходил во фланг и тыл всему Сталинградскому фронту и отрезал нас от коммуникаций, от наших баз.

Связавшись со штабом фронта, я доложил о создавшейся на юге обстановке и получил категорическое приказание удерживать позиции по реке Аксай теми силами, которые остались в моем распоряжении.

Предупредив подчиненные мне войска о подготовке к упорной обороне рубежа по реке Аксай, я занялся проверкой готовности артиллерии и минометов к открытию огня, а для того чтобы не быть застигнутым и атакованным внезапно, послал во все стороны разведку.

В резерве остались 154-я бригада морской пехоты и два полка «катюш», которые были тщательно замаскированы в балках.

Наступление немецко-румынских войск началось вечером 5 августа в стыке дивизий Людникова и Куропатенко. Главный удар наносился на фронте протяжением восемь километров. Пехоте противника удалось переправиться через Аксай и частично вклиниться в наши боевые порядки. Вражеские танки, по-видимому, готовились к переправе.

Веря в непогрешимость своих тактических и оперативных приемов, гитлеровцы и здесь действовали по такому же, как и за Доном, шаблону: авиация, затем артиллерийский огонь, потом пехота, а за ней танки. И когда вечером 5 августа наши разведчики и наблюдатели обнаружили перед фронтом обороны скопление пехоты, артиллерии и обозов, особенно в балке Попова, нам уже нечего было долго раздумывать — мы знали: противник будет действовать именно так.

Я решил сорвать это наступление противника.

План был прост: рано на рассвете нанести артиллерийский удар по скоплению противника на исходных позициях, затем дружной контратакой отбросить его пехоту за реку Аксай.

С наступлением темноты противник повел себя беспечно: на его стороне машины двигались с зажженными фарами, нисколько не боясь нашей авиации; танки не трогались — они ждали, когда для них наведут переправы. «Значит, противник рассчитывает, — подумал я тогда, — пустить в ход бронированный кулак, когда его авиация повиснет над нашими головами, когда артиллерия подавит наши огневые точки, пехота двинется вперед. В общем, как всегда, обычным порядком противник рассчитывает проутюжить наши окопы гусеницами».

Ночью я побывал у командиров дивизий — Людникова и Куропатенко — и передал им свой план действий на утро 6 августа. Они поняли меня с полуслова и приступили к подготовке атаки.

Наш расчет на внезапность полностью оправдался. Чуть свет артиллерия открыла огонь по скоплениям противника, и мы, находясь на высоте 147, видели, как из балок и укрытий начала разбегаться вражеская пехота, за ней — обозы и артиллерия. Все это в беспорядке бросилось на юг.

Таким образом, нам удалось почти без потерь сорвать наступление, которое противник готовился начать 6 августа.

В результате боя 6 августа противник понес большие потери убитыми, ранеными и пленными. Мы захватили восемь орудий, много винтовок и пулеметов.

Я убедился, что войска, собранные при отступлении, не потеряли боевого духа, дрались хорошо: в атаки ходили дружно, врага встречали без паники и стойко. А это было самым главным.

Так мы не только устояли перед противником, но и основательно побили его.

К исходу дня, доложив штабу фронта о ходе боев за сутки, я узнал, что в это же время шли ожесточенные бои в районе Абганерово и Тингута, куда была переброшена 64-я армия.

И наконец мне стало известно, что командование Юго-Восточного фронта[4] возглавил генерал-полковник Андрей Иванович Еременко, которого я знал лично с 1938 года по службе в Белорусском военном округе. И уже ночью послал ему короткое письмо со своими предложениями: не ограничиваться пассивной обороной, а при каждом удобном случае переходить в контратаки и наносить контрудары.

Ответа на это письмо не получил и даже не уверен, что оно дошло до Еременко.

7 августа противник снова перешел в наступление на том же направлении. К полудню ему удалось вклиниться в нашу оборону километров на пять-шесть.

Исправлять положение мы решили опять контратакой. Задача формулировалась кратко: разгромить и отбросить противника за Аксай. Но контратаку решили провести не днем, когда авиация противника действовала особенно энергично, и не утром, как это мы сделали 6 августа, а за два часа до захода солнца, когда его авиации почти не остается светлого времени и когда его танки, отделенные от пехоты, будут еще за рекой. Наша атака опять прошла успешно, противник был отброшен за Аксай.

12 августа по приказу штаба фронта в состав Южной группы вошли 66-я бригада морской пехоты и Сталинградский УР (укрепленный район).

Передача в мое распоряжение этих частей несколько уплотнила довольно редкие боевые порядки Южной группы, особенно на правом фланге. Используя естественные препятствия — реку, овраги, балки, — мы создали прочную оборону.

В это же время части 64-й армии, усиленные 13-м механизированным корпусом полковника Т.И. Танасчишина, вели упорные оборонительные бои с 4-й танковой армией немцев, наступавшей с юга на район Плодовитое, Абганерово.

Было ясно, что гитлеровские генералы, применяя свой излюбленный прием — клещи, будут стремиться ударами с запада и с юга захватить Сталинград и одновременно окружить все наши силы, находящиеся к западу и юго-западу от города. Эти соображения, по-видимому, и послужили причиной для отвода Южной группы несколько назад, к реке Мышкова.

Приказ фронта на отход мы получили 17 августа. Штаб группы тут же разработал план отхода наших войск на новый рубеж.

Ускорив темп, войска группы успешно совершили ночной отход и прибыли на новый оборонительный рубеж без потерь. Отход на новые оборонительные рубежи противник обнаружил с большим опозданием. Только вечером 18 августа над рекой Мышковой появились его разведывательные самолеты. Однако он не стремился атаковать наши части на новых позициях. Вероятно, потому, что не видел в этом целесообразности. В это время основные события происходили на других направлениях: Вертячий, Котлубань, Сталинград на правом фланге 62-й армии и Плодовитое, Тундутово, Сталинград на левом фланге 64-й армии. В боях на этих направлениях участвовало значительно больше войск и техники, чем на реке Аксай.

Никому не чуждо чувство самоутверждения. Стойкая оборона Южной группы давала мне право думать, что мои первые самостоятельные решения по организации обороны на Аксае оправдали надежды командования — врага можно не только задерживать на определенных рубежах, но и вынуждать пятиться с большими потерями. Для этого необходимо верить в способности своих войск, в способности бойцов и командиров, не робеть перед опасностью и, верно оценивая обстановку, быть непреклонным в деле выполнения поставленной перед тобой задачи.