Также считалось, что если человек во время пения в хоре лишается чувств, значит, он полностью расслабился и принял коррекцию. Главный радовался и говорил, что это очень хорошо.

Во время выступления в Устинове я симулировала обморок, чтобы немного побыть одной и отдохнуть. Никто тогда не понял, что я притворялась, а даже наоборот, отнеслись с уважением к моей якобы позитивной реакции на комсомольские песни. Пока все были на сцене, я сидела за кулисами на каких-то досках и радовалась одиночеству.

Как-то летом в Ленинграде мы выступали с хором в нашей же клинике перед больными, и я была очень воодушевлена. Главный сидел в зале, как обычно оценивая, как мы поем: кто поддается коррекции, а кто нет. Когда выступление закончилось, он вышел на авансцену и сказал, указывая на меня: «Вот из нее выйдет настоящий коммунист! А ты, – сказал он моей маме, которая тоже сидела в зале в качестве зрителя, – фашистка! Ты не любишь свою дочь и в подметки ей не годишься!» Меня распирало от гордости, так как хвалили меня очень редко, да практически никогда. Обычно меня называли «говном», «блядью» или «жопой».

Долгое пение в хоре научило меня хорошо слышать и чувствовать мелодию, у меня развился музыкальный слух. Но сейчас, спустя много лет, я думаю, что оно того не стоило, по крайней мере, такой ценой.

Письмо от тети Иры

Тетя Ира потом тоже примкнула к нам. Вероятно, в то время, к которому относится письмо, она к секте уже присматривалась. Про остальных родственников по этой линии, упомянутых в письме, я больше никогда в жизни даже и не слышала. Хотя, будучи ребенком, берегла их фотографии в своей коробочке.

«Быть тебе… цыганкой!»

Главный всегда сам распределял, кому с кем дружить, кому на ком жениться и даже кто какой национальности будет. Были у нас мордва, удмурты, чуваши, эстонцы, украинцы, молдаване, башкиры, литовцы, татары, таджики, узбеки. Были даже англичане, но их недолюбливали, говорили, что они спесивы.

В моем случае было решено, что я по национальности цыганка. Бабушка рассказывала, будто кто-то из наших предков, чуть ли не ее отец, был цыганом, что он даже выкрал ее маму и женился на ней. Мне все это казалось очень романтичным, и я любила фантазировать, что когда-нибудь и меня выкрадет мой будущий муж. Поскольку и Кармен была цыганкой, такой сценарий моей жизни мне очень подходил.

Мне жутко нравилось все, что связано с цыганами. И танцы, и пение, и яркие цветастые юбки, и шали, и платки, и монисто. Мне казалось, что носить спутанные черные волосы или косы – это очень по-цыгански, и что моя чумазость и даже вшивость – тоже нечто цыганское. Мне хотелось усвоить цыганскую хватку, уметь элегантно воровать. Хотелось научиться обращению с картами и предсказывать судьбу. В заветной коробочке с «сокровищами» я хранила самодельное монисто.

Поскольку все женщины в секте летом носили на голове косынки, а зимой платки, я с удовольствием тоже их носила – ведь и цыганки всегда в платках. Летом я находила красивые цветы и вставляла их свои косички, воображая, что я Кармен. Обожала длинные широкие юбки, чтобы в танце раскручивать их солнцем вокруг себя. Мне хотелось уметь мелко трясти грудью, чтобы звенело монисто.

Так я приближала свою мечту о Кармен.

Известные люди

Известных людей из советской элиты (таких, как В. Шаинский, Р. Быков, члены ЦК КПСС с их семьями) Главный привлекал, чтобы заручиться их поддержкой. Алкогольной зависимостью не страдал разве что ленивый, а у нас действительно могли приостановить «тягу к алкоголю». Насчет того, чтобы совсем снять, в это я не верю. Но, конечно, если человека полностью погрузить в тот образ жизни, который вели мы, на какое-то время он избавится от любой зависимости, лишь бы выжить.

Уже потом, спустя много лет после выхода из секты, я узнала, что росла вместе с детьми Успенского, Гладкова, Велтистова и других. (Честно говоря, я даже брезгую любопытствовать, кто еще из «великих» жил у нас.) Откуда мне было их знать? Ведь мы не смотрели телевизор, не слушали радио. Тем более что я была тогда слишком маленькой, чтобы идентифицировать известных актеров, писателей, режиссеров, партийных функционеров.

Теперь никто не хочет говорить и вспоминать о секте, особенно дети знаменитостей. Они рождаются и растут в ореоле славы своих родителей; все ожидают от них рассказов о чудесной и беззаботной жизни, надеются, что эти дети унаследовали и талант, и всяческие блага. Но в реальной жизни, особенно в условиях социалистического «рая», все наоборот. Знаменитые дяди (обычно это именно дяди, ведь у нас патриархальное общество, где всем заправляют мужчины) убеждены, что они живут исключительно ради обеспечения собственных интересов. Их единственная ценность – личные цели, которые оправдывают любые средства. Поэтому для них все окружающие мужчины – или потенциальные конкуренты-враги, или союзники, с которыми придется делить выгоду; а все женщины существуют лишь для того, чтобы их обслуживать. Неважно, мать это, многочисленные жены, еще более многочисленные любовницы или собственные дочери.

Письмо от папы