Капитан не спешил начать разговор. В принципе, он сюда и не разговаривать пришел, а еще раз посмотреть на барчонка, ну и чтобы тому жизнь медом не казалась. Борис тоже молчал, ему нечем было оправдать нелепую ситуацию, в которой оказался. Он сидел с хмурым видом и не поднимал взгляд от сцепленных перед собой рук.

А Вадим Дмитриевич смотрел на него и думал, как так причудливо спелись гены, что из таких высококачественных ингредиентов, как красота, ум, находчивость, образованность и, конечно, богатство получился вот такой вот кусок мажора.

Борис чувствовал на себе презрительный взгляд капитана, догадывался о том, какие мысли были у того в голове, и ему становилось еще пакостнее.

«Реально, этот день я запомню как самый унизительный в моей жизни. Сначала эта маленькая вредина вдоволь посмеялась надо мной, потом насмешливое сочувствие спасателей, и вот — вишенка на торте: сидит Зорин и размазывает меня взглядом до уровня плинтуса».

Боря чувствовал себя как нашкодивший первоклассник перед директором школы. Чуждое и особенно неприятное чувство для двадцатипятилетнего мужика.

«К чертям вас всех! Хватит. Надоело». И он лег на кровать, отвернувшись от Вадима Дмитриевича.

Капитан усмехнулся этой очередной подростковой выходке, поднялся и вышел из карцера. Борис более не занимал мыслей Вадима Дмитриевича, он думал, как им всем повезло, что на первых полосах СМИ не маячила информация о приключении мажора и надо обязательно поблагодарить за это Айлин Берг.

Быков лежал и злился: на себя за то, что так сглупил, на Зорина за то с какой неприязнью тот молчал на Борю, на отца, что тот вынудил его находиться на этом лайнере. На маленькую забияку злость была другого рода: у Бориса даже ладони зудели — как ему хотелось отшлепать ее по вредной попе.

Он, засыпая, представил, как перекидывал через свои колени зеленоглазую насмешницу, задирает ее уже не такую скучную, как ему раньше казалось, юбку и шлепает собственным ремнем, или нет, лучше ладонью, по теплой коже, просвечивающей сквозь кружевное белье.

«Тьфу ты, черт, о чем я думаю?! Сжечь ее на костре, ведьму!» — сердито подумал Борис, перевернулся на другой бок и, наконец, заснул.

Утром, к его удивлению, Бориса выпустили из карцера. Ну как выпустили — проводили до его каюты, подождали, пока он приведет себя в порядок, чтобы потом конвоировать до капитанской рубки.

Зорин ждал Бориса, и настроение у капитана было скорее посмеяться над мажором, чем воспитывать, а лучше совместить эти два действия.

Боря вошел в капитанскую рубку, он неплохо выспался этой ночью, душ и свежая одежда вернули ему привычное борзое расположение духа. А еще ему очень не хотелось возвращаться домой, и он пока надеялся договориться с капитаном.

Пока не встретился с капитаном взглядом. Снова молодой и наглый бычок пасанул перед снисходительным пренебрежением бывалого морского волка. Но все равно старался держать лицо, даже когда сам так тупо подставился, опускать глаза ему не позволяла гордость. Сегодня Боре было ещё сложнее, сегодня Зорин не только молчал, но и улыбался. Он сидел за своим рабочим столом, Боря остался стоять в центре комнаты.

— Что же мне делать с вами, Борис Ярославович? — почти ласково спросил его Зорин.

— А разве вы ещё не приняли решение? Вы же хотели от меня избавиться, вот вам и повод, — Боря уже понял, что договориться не получится и хотел быстрее свернуть этот разговор.

— И лишить себя и команду такого экзотического развлечения в вашем лице?

— Я в любом случае веселить вас не собираюсь.

— Зарекалась баба в девках ходить, — усмехнулся капитан, а Боря с силой сжал зубы.

— Борис, чего вы сами хотите?

— Остаться на корабле, — несмотря на насмешливый тон Зорина, Боря отвечал откровенно.

— О. Папа обещал суровую расправу?

— Не только поэтому.

— Значит ещё и себе что-то доказываем, — понимающе улыбнулся Вадим Дмитриевич.

Капитан смотрел на Быкова и ему нравился нервный взгляд и чуть побледневший вид мажора — без короны он даже начал немного напоминать человека.

— Вадим Дмитриевич, к чему этот разговор? — Борису этот диалог нравился гораздо меньше, чем капитану, — если вы уже все решили в отношении меня — озвучьте приговор.

Зорин рассмеялся, вышел из-за письменного стола и остановился напротив Бори.

— Еще не время для приговора, мы с вами пока с обвинениями не разобрались. — Капитан был немного выше Бориса и массивнее в плечах, но Борис пасовал перед ним не поэтому. Вадим Дмитриевич внушал ему безусловное уважение, и оттого так сложно было выдерживать его презрение. — Объясните мне, что вы планировали делать с Алёной Трякиной наедине в открытом море?

Боря все-таки отвёл взгляд.

— Вы воспользовались круизной яхтой, чтобы обманом увезти одну из сотрудниц лайнера. А дальше? — капитан ждал ответ.

— Мне понравилась девушка, я хотел сделать для неё сюрприз. Я не причинил бы ей вреда. Я не маньяк и не насильник, — тихо сказал Боря.

— Вы не умеете ухаживать за девушками.

Боря все же поднял взгляд на капитана и убедился, что Зорин откровенно ржёт над ним, впрочем, как и та часть команды, которая в курсе произошедшего.

— Покорить Трякину прогулочной яхтой у вас не получилось, теперь какие у вас планы в отношении нее?

— Сжечь на костре — возможен такой вариант? — Боря поймал потемневший взгляд капитана и оставил попытки шутить, — один у меня план: избегать с ней встреч.

— Полностью исключить ваши встречи на корабле не получится, и вы будете предельно вежливы с этой девушкой.

— Я буду паинькой, — Боря удивленно посмотрел на капитана, боясь поверить в надежду удержаться на лайнере.

— Куда ты денешься, — пробормотал капитан. Боря услышал, но промолчал.

— Пассажиры и основная часть персонала не знают о вашей выходке, пусть так и остается, поэтому я не стану официально снимать вас с должности директора круиза. Но отдавать распоряжения вы больше не сможете. Более того, на ближайшие дни вы поступаете в распоряжение нашего инженера — Павла Виноградова, будете у него в качестве разнорабочего. Вам уже довелось с ним познакомиться?